Обезьяны

— Чтоб мне провалиться, Зак, ты отлично выглядишь, — показал Уилтшир, схватив Буснера за загривок и проведя чуткой лапой по лицу именитого психиатра. — Как тебе это удается «хуууууу»? — ткнул он союзника в бок. — Ни намека ни на чесотку, ни на зоб, шерсть гладкая, на морде ни морщинки. Хотел бы и я показать то же самое на свой счет.

Буснер пристально осмотрел приятеля. Питер Уилтшир был высокий, даже долговязый шимпанзе — удивительный факт, если учесть, что он еврей, о чем свидетельствовали характерный орлиный изгиб носа и кудрявая шерсть. Но шерсть эта, отметил Буснер, утратила былой лоск и потускнела, а лапы немного дрожали.

— «Хууу», — обеспокоенно ухнул Буснер, — выглядишь ты, право, неважно, Питер, но, скажу тебе по секрету, я тоже не совсем такой живчик, каким кажусь. Вот, видишь эту переднюю лапу? Так в ней прячется «ааа»-артрит, и, боюсь, он намерен облюбовать и другую. Пока-то все путем, у моих второго, третьего и четвертого самцов с головой все в порядке, но вот с пятым, узнай он об этом, сладить будет непросто.

— «Хууууу?» — вопросительно ухнул Питер Уилтшир и продолжил: — Как любопытно, ты знаешь, у меня в группе почти такая же «хуууууу» история.

— Дома или на работе?

— Правду показать, и там, и там. Ну, я тебе как-то раз махал, у меня продюсерская компания. Так вот я, дурак старый, ввел своего четвертого самца с работы — ассистента по обозначению Франклин — в домашнюю группу, и он имел там потрясающий успех, хитрющий «ррряв!» оказался тип. Вдобавок очень понравился моим самкам — потому-то, в общем, и сумел прорваться на самый верх, стал вторым самцом. Ему остается только заключить временный союз с кем-нибудь из младших, и меня как не бывало.

— Что, это может так сильно сказаться на рабочей группе «хуууу»?

— Э-э, ты же знаешь, как у нас, у шимпанзе, заведено… Так я и до сорока могу не дотянуть… в общем, боюсь, если он сумеет меня скинуть, придется мне уползти на пенсию.

Буснер обильно поплевал на шерсть приятеля, а затем запустил туда пальцы:

— Правда, Питер? Неужели? Не думал, что ты так быстро слезешь с дерева…

— «Хуууууу-хууууууууу-хуууууууу…»

Буснер оторвался от шерсти друга — по парку со стороны Элсуорси-Роуд разнеслось долгое и громкое уханье.

— Вот, я же показывал «ррряв!» — возмущенно замахал лапами Питер Уилтшир, его раздраженные пальцы, пальцы пианиста, сверкали на солнце. — У этого подонка хватает наглости беспокоить меня во время прогулки! Гляди, вот он.

Крупный, крепко сбитый самец, лет двадцати пяти от роду, с длинной светло-коричневой шерстью, приближался к вершине холма. Ему оставалось преодолеть еще метров пятьдесят, он шел вразвалочку, вытянувшись во весь рост и громко насвистывая «Тореадор, на задних лапах — в бой!». Буснер был заранее готов из принципа испытать отвращение к второму самцу Питера Уилтшира и, чувствуя беспокойство союзника, внимательно изучал приближающегося шимпанзе. Может, удастся заметить у него какую-нибудь слабость, укрывшуюся от глаз Питера?

Самцы приветствовали друг друга зычным уханьем. Питер Уилтшир от души забарабанил по скамейке. Буснер, готовый при малейшем проявлении непочтительности броситься в атаку, к своему неудовольствию, вынужден был оставить эту затею — так проворно и подобострастно поклонился ему Франклин. Крупный самец подставил свой зад под самую морду Буснера, его торс стелился по земле, а лапы показывали:

— «Хууууу» доктор Буснер, какое счастье видеть вас и вашу лучезарную задницу — я восхищаюсь ею уже много лет.

Лицемерность сцены была столь велика, что Питер Уилтшир возмущенно фыркнул, но Буснер более или менее дружески похлопал Франклина по спине, показав:

— Всегда «чапп-чапп» рад встретить поклонника, особенно талантливого и амбициозного. Мой старинный союзник только что изложил мне, с какой необыкновенной скоростью вам удалось продвинуться вверх по иерархии.

— «Хууууу» я изо всех сил стараюсь помогать доктору Уилтширу, — отмахнул Франклин, безуспешно пытаясь скрыть замешательство.

Если Питер так его боится, то приходится признать: мой старый союзник и вправду клонится к закату; нет в этом Франклине ничего такого устрашающего.

— «Ррррряв!» Хватит тут лапами махать, Франклин, с какой это стати ты явился сюда «хуууууу»? Я же показал, мы увидимся в одиннадцать на репетиции.

Уилтшир — морда сморщенная, лапа теребит шерсть на голове — тряхнул головой в ту сторону, где, видимо, располагался его офис.

— Нам снова ухнул Фалуди, он показывает, что Марио, скорее всего, сегодня на репетиции не появится. Горло по-прежнему болит, и он не желает рисковать и лететь сюда из Милана.

— «Ррррряв!» Вот дерьмо! — Уилтшир был в ярости. — Какого черта мы связались с этим «уч-уч» «лучшим в мире тенор-вокализатором», если у него, подонка, такое слабое горло, что он боится сесть на самолет! Хоть вызывай самца, которого мы планировали на роль изначально… — Уилтшир опустил лапы и повернулся к Буснеру: — Извини, дружище, ужасно досадно, но, боюсь, нам придется прервать чистку.

— Это вы о Марио Трафуэлло махали лапами «хууууу»?

— О нем самом. Ты слышал, как он вокализирует, Зак «хууууу»?