Обезьяний дом

            Но на что Гас особенно обратил внимание, так это на его живот и грудь. Они были начисто выбриты, и от промежности до плеч проходил разрез в форме буквы Y.

            Аутопсия. Этой твари проводили аутопсию.

            Истекая кровью, Гас встал к ней лицом к лицу. Остальные образовали вокруг них плотное кольцо.

            - ЭММА! - закричал Гас. - ЭММА, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!

            Зверь продолжал скалить ему зубы, издавая пронзительные отрывистые вопли.

            Гас влепил в павиана три пули, но это только разозлило его.

            Он бросился на Гаса вместе с остальными. Павианы ударили со всех сторон, и Гас почувствовал, как тонет в море червивых шкур.

*

            Конечно, Эмма видела, как Гас выбежал из дома с винтовкой в руках. Слышала, как зовет ее, но была занята другим.

            Павинан, сидящий над ней на дереве, был явно удивлен встречей с ней.

            Он издавал странное пронзительное чириканье.

            Присмотревшись, Эмма инстинктивно поняла, что это самка, равно как и другие, сидящие на ветвях чуть выше. А еще она поняла, что все самцы ушли за Гасом.

            Вытирая грязь с лица, она боялась сдвинуться с места.

            Обезьяна смотрела на нее остекленевшими глазами, ухмыляясь зубастой "клоунской" улыбкой, делая ее похожей на какого-то умалишенного пигмея, ищущего, кого бы насадить на вертел. Почти всю левую половину морды заполнила какая-то жуткая растительность, похожая на могильный грибок. И уже перекинулась на правую. Казалось, она шевелилась.

            Эмма услышала крик Гаса.

            Его голос словно иглой пронзил ей сердце.

            Гас кричал во все горло.

            Обезьяна на дереве оскалила зубы и издала высокий раскатистый крик. Леденящий кровь, безумный, и очень похожий на дикий истеричный хохот.

            Она швырнула в Эмму чем-то. На аллею рядом с ней шлепнулся... кусок мяса. Зеленоватого мяса, кишащего трупными червями. Обезьяна снова издала тот хохочущий звук, заметив или почувствовав исходящее от Эммы отвращение. Потом запустила черные кожистые пальцы в зияющую обескровленную рану у себя в животе, вытащила новый кусок гнилой ткани и швырнула в Эмму.

            Она пригнулась.

            Обезьяна расхохоталась.

            С бешенно колотящимся сердцем Эмма уставилась на этот косматый, клыкастый кошмар. Ее страх явно доставил обезьяне удовольствие, и та показала ей свою улыбку во всем ее идиотском зверинном великолепии. Еще никогда Эмма не видела ничего столь отвратительного и оскорбительного.

            Эта ухмылка разозлила ее.

            Заставила подняться на ноги. Пробудила в ней древний инстинкт хищника высшего порядка.

            Обезьяна на дереве перестала хихикать. Она издала угрожающий лай, словно защищая территорию. Все остальные самки возбудились, как по команде. Заверещали, скаля клыки. Стали колотить себя по телу и царапать. Вырывать из себя клочья меха и мертвой ткани, и кидаться ими, как обезьяны кидаются дерьмом.

            Эмма тут же вся покрылась этой дрянью.

            Она слышала крики, звуки борьбы и постоянное верещание павианов.

            - ГАС!

            Пятясь от дерева, она сумела развернуться и направиться к Гасу. Но тут по воздуху пролетела обезьяна и сбила ее с ног, отправив кувыркаться по траве. Поднявшись снова на ноги, она поняла, что стоит меньше чем в десяти футах от проволочной ограды с заминированным периметром.

            Павиан, атаковавший ее, выскочил вперед на всех четырех.

            Морда представляла собой сплошное месиво из шрамов и швов, лопнувших от внутреннего давления и сочащихся бледно-серым гноем и розовым желе. Лоскут кожи вокруг рта был хирургическим способом удален, пятнистые десна и жуткие зубы обнажены.

            Эмма понимала, что физически слабее этого зверя, живой он был или мертвый.

            Ей оставалось только одно.

            Когда зверь с ревом прыгнул на нее, планируя вонзить клыки в горло, Эмма была к этому готова. Она выбросила вперед ногу и попала ему в грудь. Павиан, кувыркаясь, отлетел прочь. Шлепнувшись на задницу, подлетел вверх и приземлился в паре дюймов от колючей проволоки.

            Раздался гулкий взрыв сработавшей мины.

            Тварь разлетелась дождем крови и мяса.

            Клочки попали на Эмму, и она яросто принялась их стряхивать. Волокнистое розовое мясо застряло в волосах.

            Эмма закричала.

*

            Когда павианы ударили со всех сторон, Гас выронил "Смит-Вессон".

            Упал на землю, и они облепили его.

            Не успел он вытащить нож, как десятки зубов вцепились в него, отхватывая куски мяса, разрывая артерии и расщепляя кости.

            Он кричал.

            Отбивался.

            Но тщетно.

            Слишком много прожорливых тварей навалилось на него, слишком много ран было нанесено.

            Огромный самец потянулся к его мягкому белому горлу и вцепился в него, разрывая плоть. Грик Гаса сменился бульканьем, когда зубы твари пронзили шею.

            Павиан трес его за горло, как терьер крысу. Кровь брызгала во все стороны. Морда твари была заляпана ею до самых глаз.

            Звук ломающегося позвоночника был громким, как пистолетный выстрел. Но зверь не отпускал Гаса, обезумевший от крови и вкуса мяса. А может, и от чего-то еще.

            Наконец, он бросил тело. На месте горла у Гаса было кровавое месиво из рваных мышц и связок, сквозь которое проглядывали белые осколки позвоночника.

            Остальные павианы продолжали в него вгрызаться.

            Жевать.