Обещай, что никому не скажешь

Я обошла вокруг Зака, опустилась на колени и сняла обвисший провод с шеи Опал, потом развязала ее руки и ноги. Когда я вытащила из ее рта скомканный носовой платок, она несколько раз сдавленно вздохнула.

– Все в порядке, – обратилась я к ней. – С тобой все будет хорошо. Через минуту я вытащу тебя отсюда.

Потом я повернулась к Заку, чье тело изогнулось на полу и отдаленно напоминало вопросительный знак. Мне не нужно было проверять пульс, чтобы убедиться, что он мертв, но мои пальцы все равно нащупали сонную артерию и обнаружили лишь холодную, влажную кожу. Вытекло удивительно мало крови, и отверстие в его груди казалось таким маленьким, что напомнило мне о горлице, которую давным-давно подстрелила Дел, и о том, как она раздвинула перья и накрыла пальцем входную рану.

«Этот человек был любовником моей матери», – подумала я. Он заставлял ее смеяться, – тогда, в типи. Когда мы верили в утопию, созданную своими руками.

Я взялась за подвеску с Колесом Жизни и аккуратно сняла ее через голову с шеи мертвого профессора. Она оказалась удивительно легкой, принимая во внимание ее размер и содержимое. Бог Смерти гримасничал, но голодные духи, казалось, испустили общий вздох облегчения.

Я помогла Опал спуститься по лестнице, держа Колесо Жизни в правой руке. Внизу я усадила дрожащую девочку на одну из коек, покрытых побитыми молью покрывалами, и поднесла подвеску моей матери, которая с улыбкой приняла ее и прижала к груди, как раз над сердцем.

Мне хотелось о многом спросить и многое сказать, но Дел заговорила первой.

– Думаю, теперь мы квиты, – произнес ее голос. В дыхании матери я уловила запах сырой плесени и гниющей картошки. – Ты остаешься моим заместителем.

– Всегда, – пообещала я. – Жизнью клянусь.

В доказательство своих слов я расстегнула блузку и сорвала бинты. Он был там: мой собственный секрет, вытатуированный черными чернилами, красный и припухший по краям, прямо у меня над сердцем.

Моя мать улыбнулась и закрыла глаза, когда Дел в последний раз прошептала мое имя:

– Пустынная Роза…

Колесо Жизни выскользнуло из пальцев моей матери и с глухим стуком упало на старый сосновый пол.

Странно-безмятежное выражение на лице матери сменилось знакомой растерянностью.

– Кузнечик? – спросила она, широко раскрыв глаза.

Мама пришла в себя. Дел покинула ее.

Часть III

24 ноября 2002 года

Глава 19

24 ноября 2002 года

Опал потянула за высокий воротник свитера, который она надевала для того, чтобы скрыть свое разноцветное ожерелье из синяков – настоящую коллекцию из багровых, желтых и коричневых пятен. После того вечера в хижине она иногда испытывала приступы паники и начинала дышать, как астматик. Психотерапевт научил ее простому трюку. Нужно было медленно считать про себя до четырех: вдох, 1, 2, 3, 4; выдох, 1, 2, 3, 4.

Этим она и занималась, сидя за столом в кофейне аэропорта напротив Кейт. Она потихоньку откусывала кусочки вишневого пирога со своей тарелки; ягоды казались странно вялыми и бледными в ярко-красном сиропе. Посадка на самолет у Кейт начиналась через двадцать минут, а Опал хотелось еще о многом сказать и задать много вопросов, на которые, как она думала, у Кейт обязательно найдутся ответы. Рейвен и Ник ушли вниз поискать сувенирную лавку и купить Кейт бутылочку кленового сиропа на память о доме.

– Мне всегда хотелось иметь сестру, – сказала Опал.

– Дел тоже этого хотела, – ответила Кейт.

Сестра Дел. Опал понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к этой мысли, хотя в глубине души она поняла, что это правда, как только услышала слова Зака. Эта маленькая сучка присоединится к своей сестре…

Опал вернулась к дыхательным упражнениям, отщипывая по кусочку слишком сладкого вишневого пирога. Она убрала со стола правую руку, пошарила в кармане куртки и нащупала свой последний трофей: бутылочку шампуня с маслом чайного дерева. Кейт даже не заметит пропажу, а если заметит, то решит, что просто забыла шампунь в душе большого амбара.

Пора кончать с привычкой одалживать вещи без спроса. Опал знала, что должна это прекратить. Только подумать, к какой беде это привело. Если бы она не стащила звезду из сигарной коробки в ящике письменного стола Зака в тот день, когда принесла печенье, Тори осталась бы в живых.

Снова подступило удушье. Тугой провод врезался в шею. Она оттянула воротник свитера и потерла ноющие синяки. Вдох, 1, 2, 3, 4; выдох, 1, 2, 3, 4.

Опал думала о том, что они узнали только сегодня утром: в ожерелье Зака был и третий кусочек кожи, и полицейские исследовали случаи неразгаданных убийств молодых девушек в районе Торонто. Ей до сих пор казалось невероятным, что любимый дядя Зак был способен на подобные зверства. Она не могла представить хладнокровный расчет, планирование и предусмотрительность, жестокое мастерство не оставлять за собой никаких улик.