Объект «Зеро»

– Это ты меня хочешь утешить, – уверенно сказала Медея, привычным движением обмотала свои космы вокруг головы, нахлобучила шлем. – Сейчас мне нужно идти, Клим. Но сегодня ночью на башне дежурит другая рота. Приходи к нам… в дом отца. Помнишь где?

Я кивнул.

– Ты придешь?

Я промолчал.

– Приходи, – повторила она. – Мне одной там очень страшно…

Повернувшись, Медея побежала в сторону Перевала, придерживая звенч. Я смотрел ей вслед и злился – на себя, на Акку, на Борчика, на весь Сокол, на «объект зеро», на эту проклятую планету и бог еще знает на что…

Закатная Эос вызолотила небо. Длинные тени легли на землю, пахло нагретыми травами и пылью. Цендорж, уже получивший комплект доспехов, оружие и шлем, нашел меня бесцельно слоняющимся вдоль Обрыва.

– Клим-сечен, люди ждут.

Я кивнул. Люди. Взвод, с которым мне предстоит строить паровой ворот, идти вниз, воевать и, возможно, погибнуть. Ну что ж, приказ есть приказ.

Они мялись неподалеку от заводских ворот. Я предполагал, что Борчик выделит мне тех, кому не нашлось иного применения, но увиденное превзошло мои самые смелые ожидания.

Два с лишним десятка человек, большинство без доспехов и оружия. В основном совсем юные ребята, хотя было и несколько парней постарше. Ополченцы. Пушечное мясо. Они даже не соизволили построиться, увидев меня. Впрочем, я уверен, что умысла в их действиях не было, просто им не пришло в головы, что солдаты должны строиться перед командиром.

Кое-как я сформировал подобие шеренги, представился, объяснил боевую задачу на ближайшие дни. Они скалились, переговаривались, кто-то запустил руку за пазуху и почесывался. Сброд, обыкновенный штатский сброд.

Представив, каково будет, когда мы столкнемся с противником, я заорал:

– Молчать! Заместителем командира взвода назначается ефрейтор Цендорж. Сейчас я отлучусь на завод, а он объяснит вам, как должны себя вести военнослужащие. Ефрейтор, давай!

Цендорж, удивленно округливший глаза по поводу своего нового звания и должности, выпятил челюсть, заложил руки за спину, рявкнул:

– Смир-рно! Слушать и запоминать!..

Я двинулся к воротам, а за спиной звучал голос монгола:

– Моим прямым предком был завоеватель Вселенной Чингисхан. Он сделал это, потому что у него было правило: «Если из десяти один не выполняет приказ, убивать нужно всех десятерых!» Мы тоже станем выполнять это мудрое правило. Лечь! Встать! Лечь! Встать! Ты – двадцать палок по спине! Лечь!..

Паровой ворот оказался грудой разнообразных бронзовых деталей внушительных размеров. Злой и красный, как свекла, Шерхель, отдуваясь в усы, руководил погрузкой всего этого металлического разнообразия на колесные платформы.

– Ты место выбрал? – издали крикнул он.

– Ну да. Там, ближе к Дому Совета, выемка есть. По-моему, самое оно…

– Ладно, сойдет. Мы сейчас перевезем ворот туда, к утру соберем, опробуем, а ты делай клеть и канаты ищи. Борчик сказал – завтра в обед все должно работать.

– Как – в обед? Они же три дня давали…

– Какие, шайсе, три дня! Забудь. Свободники вышли на равнину. Все очень серьезно, Клим. Ты понял?

Я понял. Молча кивнув, развернулся и рысью помчался туда, где Цендорж дрессировал новобранцев…

Дальнейшее слилось в калейдоскопическую мешанину людей и событий: самодовольный, растолстевший Рахматулло, похожий на восточного набоба; темные ангары складов, занимающие все пространство от Безымянки до пустошей на месте вырубленного леса; мои юные подчиненные, волокущие бухты канатов, бревна и доски; Цендорж с палкой в руках, подгоняющий их; арбайтеры Шерхеля, облепившие повозки с частями ворота; грохот парового трактора, волокущего станину ворота; крики, ругань, спешка, суета…

Давно перевалило за полночь, уже и Аконит выполз из-за темной кромки гор, когда я скомандовал:

– Все, бойцы! На сегодня достаточно. Завтра на рассвете продолжим.

Несмотря на усталость, взвод построился весьма споро, и Цендорж повел его в заводские казармы. У полусобранного ворота встала охрана из безопасников. Почему-то я совсем не удивился, увидев, что все они облачены в новые чешуйчатые доспехи. Когда формальности были соблюдены и их командир, полузнакомый мне коренастый сириец, уселся у костра, я, отчего-то презирая себя, пошел в поселок разыскивать жилище семьи Киприади.

Меня встретили пустые улицы, залитые призрачным светом Аконита, и распахнутые двери домов. Люди ушли, и в их обиталищах поселились тишина и мрак. Временами мне казалось, что этот мрак шевелится, ползет, обволакивает меня, пытается поглотить, но чего-то боится – и отступает, заслышав скрежет камней под подошвами моих ботинок.

Медея сидела на крыльце, обхватив голые колени руками. Ночь стояла теплая, как и всегда в это время года, и девушка не стала утруждать себя выбором нарядов, накинув лишь длинную белую рубашку, похожую и на подвенечное платье, и на саван.

Я остановился в нескольких шагах, поздоровался.

– Пришел, – тихо произнесла Медея. – Пожалел…