Объект закрытого доступа

Александр Борисович отвел от парня взгляд, словно и вправду потерял к нему всяческий интерес, и принялся набирать номер.

— Постойте, — тихо сказал парень.

Турецкий продолжал жать на кнопки.

— Подождите! — повысил парень голос.

Турецкий посмотрел на него так, словно впервые увидел, и недовольно произнес:

— Что еще?

— Я… я расскажу вам все, что знаю.

— Сдается мне, что вы ничего не знаете, — холодно возразил Турецкий. — Поэтому и морочили мне голову целых полчаса. Я больше не хочу с вами возиться. Я вызываю охрану.

— Подождите! — умоляюще взвыл парень и схватил Александра Борисовича за руку.

Турецкий молча посмотрел на его пальцы. Парень поспешно отдернул руку.

— Извините, — быстро проговорил он. — Меня зовут не Ахмет Рошаль, а Ахмет Фарух. Я — подрывник. Специалист по взрывчатке.

— Почему вы были в гриме?

— Меня разыскивает Интерпол.

— За что?

Парень потупил взгляд.

— Два года назад я сотрудничал с ИРА1 в качестве приглашенного специалиста. Меня арестовала английская полиция, но мне… помогли уйти. Мой портрет висит на сайте Интерпола, поэтому я вынужден был подстраховаться.

— Для чего вы прилетели в Россию?

— Мне… трудно об этом говорить. Мне позвонили месяц назад, сказали, что потребуются мои знания.

— Кто позвонил?

— Человек, который назвался секретарем Аймана аль-Аделя. Он предложил мне работу за приличное вознаграждение. Я должен был срочно вылететь для переговоров во Францию. Во Франции мне устроили встречу с Айманом аль-Аделем. Но лица его я не видел! — поспешно добавил парень. — Он был в шляпе и темных очках. Да и говорили мы в темной комнате.

— Вы должны были заложить взрывчатку?

— Да.

— Где?

— В московском театре. Я не знаю, как он называется. Мне дали схему театра. Я вел расчеты только по этой схеме.

— При вас не было никакой схемы, — заметил Александр Борисович.

— Она при мне. Она — здесь! — Парень коснулся пальцем лба.

— Сможете набросать ее на бумаге?

— Конечно.

Турецкий выдал парню несколько листов бумаги и ручку, закурил. Парень взялся за работу, попутно отвечая на вопросы.

— Где взрывчатка, с которой вы должны были работать?

— Не знаю. Я не принимал участия в доставке. Я только сказал, какие материалы мне понадобятся и в каком количестве. Меня заверили, что я получу все здесь.

— Куда вы направлялись? И кто вас должен был встретить?

— Я должен был доехать до Дмитровского шоссе, дом тридцать. Потом расплатиться с таксистом и выйти из машины.

— Дальше!

— Это все.

— Вам даже не дали ни одного номера телефона?

Парень, продолжая чертить, покачал головой:

— Нет.

Турецкий нахмурился. Значит, террористы вели парня от самого аэропорта. И теперь они знают, что Ахмет арестован.

— Вас кто-нибудь сопровождал в самолете?

Ахмет поднял на Турецкого удивленный взгляд:

— Конечно!

— Кто?

— Я не знаю его имени. Знаю только, что он очень хороший специалист.

— В какой области?

Ахмет пожал плечами:

— Этого я тоже не знаю. Нам запрещено было об этом говорить. Люди Аймана подвели нас друг к другу в аэропорту и сказали, что мы полетим одним рейсом. Нам даже имен друг друга не назвали. Да и летели мы в разных концах салона.

— Где он сейчас?

— Как? — еще больше удивился Ахмет. — А разве вы его не арестовали? Я ведь сам видел, как та женщина столкнулась с ним. Я тогда еще подумал, что это может быть знак.

Сигарета Турецкого застыла на полпути к губам.

— О какой женщине вы говорите? — спросил он ледяным голосом.

— Как о какой? Да о той, что смывала с меня грим! Высокая, с белыми волосами! Она налетела на него в аэропорту!

Александр Борисович глубоко затянулся сигаретой и медленно досчитал до десяти, после чего спокойно произнес:

— Дорисовывайте план. Потом займемся приметами вашего спутника.

Ахмет вздохнул и вновь взялся за ручку. Через несколько минут он закончил работу и протянул лист Турецкому:

— Вот. Примерно так.

Александр Борисович взял лист, внимательно в него вгляделся и нахмурил брови. На бумаге был изображен Кремлевский дворец съездов.

5

Галя Романова попробовала пошевелиться, но тут же застонала — затекшие мышцы рук и ног отозвались на движение болью. Рот ее был заклеен куском скотча. Глаза были открыты, но Галя мало что видела: в помещении, где она находилась, царил полумрак, пахло застоявшейся пылью и чем-то гнилым.

Галя не помнила, что с ней произошло. В памяти стоял лишь тошнотворный запах эфира. Откуда появился этот запах? Что с ней сделали и где она теперь? Ничего этого Галя не знала. При каждой попытке сосредоточиться у Гали начинала кружиться голова. Романова решила не забивать голову вопросами. Сейчас нужно вернуть телу подвижность.

Руки девушки были заведены за спину и прочно стянуты скотчем. Ноги были свободны, но Галя их не чувствовала. Превозмогая боль, она начала осторожно шевелить руками и ногами, разгоняя кровь. Чтобы не привлечь стонами внимания своих мучителей (где-то ведь они притаились!), Галя начала ритмично читать про себя стихи Цветаевой:

Там, на тугом канате,
Между картонных скал,
Ты ль это, как лунатик,
Приступом небо брал?…