Объединенные разумом

Это идеальное место для уединения. Памятуя об этом, изоляционистская религиозная секта (сейчас уже забытая) давным-давно превратила Гор в изрешеченный червями сыр из черного кремния, полый внутри, с помещениями, соединенными тоннелями. Отражающие эхо внутренние залы с их неожиданно сворачивающими и спирально извивающимися коридорами были идеальным местом для полной изоляции и безопасности.

Или для тюремного заключения.

В одном из центральных залов Гора, меньше всего похожего на жилое помещение, сидели двое мужчин и две женщины: Кубо Фламмарион, Чен Дальтон, Татьяна Синай-Перес и Лия Рэйнбоу.

Фламмарион говорил уже очень долго, а остальные слушали с различной степенью внимания. Чен Дальтон ерзал и играл с тарелкой и вилкой, сидя напротив Фламмариона. Тетти смотрела вперед и вверх со скучающим безжизненным выражением лица цвета грязного мела, в то время как руки ее дрожали, как только она приподнимала их над столом. Единственная из троих, Лия ловила каждое слово, сказанное Фламмарионом.

— Но вы не можете. — Ее лицо было хмурым и разъяренным, и говорила она на стандартном языке солнечной системы настолько плохо, что Фламмарион понимал ее с большим трудом. — Вы совершенно не можете. Вы что, не понимаете, о чем я говорю? Я приглядывала за Ченом с четырех лет, с тех самых пор, как его мать продала его Боззи. Если я не с ним — он теряется — полностью.

— Он будет теряться вначале. — Кубо Фламмарион выглядел ничуть не счастливее, чем Лия. — Понимаешь, только вначале, а потом он ко всему привыкнет и с ним все будет в порядке. Принцесса Татьяна будет очень хорошо присматривать за ним.

— Чену нравится Тетти, — сказал Дальтон. — Это было самое сложное предложение, которое он произнес с момента их прибытия на Гор.

— Как она может заботиться о нем? — взорвалась Лия. — Посмотри на нее, ради Бога. Она наркоманка, все такая же, как и раньше. Она даже о себе не может позаботиться.

Тетти поуютнее уселась на стул и повернулась лицом к Лии.

— Что ты думаешь, я чувствую по этому поводу? Ты что, считаешь, что я хочу быть здесь? Не хочу. Я не хочу быть нянькой этого… этого слабоумного переростка, которого ты привезла с собой. Я ничего этого не хочу. Я просто хочу вернуться домой, обратно на Землю, подальше от этого богом забытого, богом проклятого, богом брошенного места. — Она наклонилась вперед и закрыла лицо дрожащими руками.

— Слабоумный? — воскликнула Лия. — Что ты имеешь в виду? Чен так же хорош…

— Не сейчас. — Фламмарион закрыл своей ладонью рот Лии. — Не драконь Тетти, разве не видишь, она не в себе. Попытайся думать о ней лучше. У нее сейчас синдром отмены Парадокса.

— Откуда вы знаете?

— Я испытывал это, я знаю. Поверь мне, единственное, о чем она сейчас может думать, это о том, как ей хочется уколоться.

— Укол для Тетти, — счастливо произнес Чен. — Тетти мой друг. — Он преодолел разделявшее их расстояние и крепко обнял ее.

Фламмарион удивленно уставился на него. Тесты, показавшие, что умственное развитие Чена находится на уровне двухлетнего ребенка, были перепроверены множество раз, и их окончательным выводом было просто усреднение многих фактов. Иногда казалось, что Чен не понимает ничего из сказанного в его адрес. Но иногда он мог пристально смотреть на говорившего и разумно кивать, словно он внимательно слушал и понимал каждое слово. Лия говорила, что это было просто защитным маневром, кое-чем из того, чему она усердно учила Чена, чтобы он мог выжить в жестоком мире Трущоб. Но трудно было поверить, чтобы кто-то, слушая так внимательно, не мог понять ни одного слова из сказанного. Объяснения Лии убедили Фламмариона лишь наполовину.

— Ну, как бы там ни было, я не желаю оставлять Чена, и вы не можете заставить меня, — сказала Лия, поднимаясь из-за стола. — Вы хотите сделать меня кандидатом в вашу дурацкую команду преследования? В таком случае, попробуйте принудить меня силой. Но если вы заставите меня убраться отсюда, я не буду сотрудничать с вами ни в чем.

Фламмарион аж взвился от нервного напряжения. Он получил от Мондрайна подробнейшие наставления касательно следующей части их разговора. Но он не был уверен, что сможет это выдержать.

— И насколько тебе дорог Чен?

— Дороже, чем кто-либо или что-либо. — Лия направилась в сторону юного блондина. — Он — все, о чем я забочусь. Я беспокоюсь за Чена больше, чем за любого человека на Земле, за ее пределами, или даже во всей вашей распрекрасной Звездной Группе. Вы задали очень глупый вопрос. — Она положила руки на Чена, будто он был ее собственностью.

— Вообще-то, это был не совсем вопрос, — фыркнул Фламмарион, — Я думал, что получу именно такой ответ. А сейчас слушайте меня, Лия Рэйнбоу. Неужели вам все эти годы заботы о Чене и любви к нему не было больно сознавать, что он никогда не будет развиваться как нормальное человеческое существо? Я не говорю о физическом развитии, я имею в виду умственную зрелость.

— Конечно, мне было больно. Это разбивало мне сердце.

— И разве ты не горевала, зная, что он всегда будет таким, что никогда не узнает тот мир, который познали мы?