Обед у людоеда

Мы пошли пить чай, и вечер покатился своим чередом. Ушли и вернулись с прогулки собаки, потом они с восторгом поужинали геркулесовой кашей, Ира и Лиза вновь уединились в ванной, где попытались в очередной раз перекрасить волосы. Кирюша, безостановочно поглощая чипсы, сидел у компьютера. Ириша, которая изо всех сил старалась угодить, принесла ему в подарок новую «стрелялку». Кошки дрыхли на диване. Мы с Володей спокойно посмотрели кино с бодрым названием «Убей, иначе проиграешь», и майор, зевая, потащился к себе. Я проводила его до порога и молча ждала, пока он откроет дверь своей квартиры. Приятель погремел замком, толкнул дверь…

– Спокойной ночи, – пожелала я.

– И тебе того же, – откликнулся Володя, потягиваясь. – Только знаешь, чтобы спать спокойно, мне нужна одна маленькая вещица.

– Какая?

– Ты сейчас же дашь честное благородное слово, что перестанешь заниматься поиском убийцы Малышевой.

От неожиданности я моментально выпалила:

– Честное благородное.

– Вот и славно, – заявил приятель и исчез в квартире.

Я захлопнула дверь и страшно злая побежала в спальню. Нет, все-таки мент – всегда мент. Только подумайте, весь вечер молчал, изображал, что ничего не случилось, а под конец выпустил ядовитое жало. Ну а я, хороша дура, думала, он забыл про бумаги. Нет, Володя никогда ничего не упускает. Ну какого черта я дала ему честное да еще благородное слово? Хотя, если подумать, ничего страшного не случилось, в конце концов, я хозяйка своему слову – хочу даю, хочу забираю назад.

– Ира, поди сюда.

Она вошла в спальню. Я хотела задать ей вопрос о ключах от Аниной квартиры, но язык прилип к гортани. На Ириной голове творилось нечто невероятное. Одна сторона была лягушачье-изумрудная, другая кроваво – красная, а посередине шла широкая белая полоса.

– Что это?!!

– Нравится? – спросила подбежавшая Лиза.

Я глянула на нее и почувствовала, что лишаюсь чувств. Волосы Лизаветы представляли собой мелко-мелко вьющиеся кудряшки ядовито-розового цвета. Но это было еще не все. Из губы торчало колечко, а на нежной детской шее, чуть повыше трогательной ямочки у ключиц, красовалась татуировка – «восточный» орнамент из квадратиков и треугольников.

– Разве на этом месте можно делать тату? – в ужасе спросила я. – Иголками по шее! Кошмар.

Девочки радостно засмеялись, потом Лиза сообщила:

– Это переводная картинка.

– Не понимаю…

– Темная ты, Лампа, – припечатала меня Ирина, – о такой феньке – и не слышать. Сейчас покажем.

Она с грохотом побежала в ванную.

– А кольцо в губе! – продолжала возмущаться я. – Небось больно было втыкать!

Лизавета вновь засмеялась:

– Ох, Лампуша, это клипса.

Легким движением она отстегнула серебряное колечко и продемонстрировала абсолютно целые губы.

– Здорово, – восхитилась я, – раньше такие в уши крепили.

– Теперь и для носа, и для языка, и для пупка есть, – верещала Лиза.

– Для языка с пупком зачем? Никто же не увидит!

Лиза с жалостью глянула на меня.

– Ты и правда темная, Лампуша, кто надо – увидит, и это вовсе даже не больно, попробуй.

Я взяла протянутое колечко и защелкнула на нижней губе – действительно, никаких неприятных ощущений.

– Гляди! – закричала вернувшаяся Ира. – Вот бумажка, на ней картинка. К примеру, тебе какая больше нравится?

– Никакая.

– Ну, Лампа, пожалуйста!

– Ладно, эта. – Я ткнула пальцем в устрашающего вида изображение.

Обнаженный мужчина, вернее, черт, потому что у него на голове красовались рога, а из филейной части торчал весьма длинный, тонкий хвост, с тощей кисточкой на конце. Черт был изображен со всеми анатомическими подробностями, присущими мужскому полу. На мой взгляд, выглядел он омерзительно, но остальные татуировки были еще гаже.

– Отлично! – возликовала Ириша. – Теперь смотри, вот как это делается!

Не успела я опомниться, как девочка плюнула на картинку и шлепнула ее на мою шею.

– Эй, эй-эй! – заорала я. – Поосторожней!

– Будь спок, – утешила меня Ириша и велела: – Теперь иди в ванную.

Я покорно отправилась в указанном направлении. Бесстрастное зеркало отразило странную женщину, явно страдающую умственным расстройством – в губе колечко, а на шее, как раз на самом видном месте, там, где у мужчин кадык, красуется черт с гипертрофированным детородным органом.

– Катастрофа, – пролепетала я.

– Не бойся, – веселилась Лизавета, – вымоешь шею с мылом, и все.

Я слегка успокоилась и потянулась к мочалке, но тут раздался звонок в дверь. Недоумевая, кто бы мог заявиться в такой час, я глянула в «глазок» и увидела седовласого импозантного мужчину в дорогом велюровом халате и домашних тапочках. Его лицо показалось мне знакомым, я не раз встречала этого типа в лифте, во дворе и у почтовых ящиков.

– Разрешите представиться, – пробасил нежданный гость, – я ваш сосед из квартиры снизу.

– Очень приятно, – произнесла я.

– Извините за беспокойство в столь поздний час…

– Ничего, ничего.

– Очень неудобно поднимать вас с постели.

– Я не сплю.

– Право, я никогда бы не решился зайти…

О господи, ну и зануда, когда же он наконец скажет, зачем явился! Но сосед продолжал расшаркиваться и раскланиваться.

– Просто невероятно, как я осмелился, почти ночью…