Обед у людоеда

Уезжать из шумной, яркой Москвы в сонный, провинциальный Иркутск страшно не хотелось. В столице все время что-то происходило – выставки, презентации, всякие культурные мероприятия. Жанночка и Никита – натуры артистические, мечтавшие стать художниками, просто зубами скрипели от злости, представляя свое возвращение домой. Да еще Никиту тут же бы забрали в армию. Честно говоря, после трех неудач парень приуныл, сложил лапки и покорился обстоятельствам. Но у Жанны был другой характер. Природа, наверное, ошиблась, наградив девочку мужскими качествами – невероятным честолюбием, завышенной самооценкой, патологическим усердием, желанием во что бы то ни стало пробиться в люди и вырваться из нищеты. Вся женская мягкость, нерешительность, слезливость, перепады настроения достались Никите.

Жанна отыскала в столице техникум, готовивший гримеров и художников сцены. Конкурс туда был небольшой, и ребятам удалось попасть на первый курс. Поселились они в общежитии и три года страшно бедствовали. Подрабатывали дворниками, лифтерами, делали за деньги чертежи для студентов МАДИ и даже преподавали рисование в школе. Но заработанные крохи уходили только «на унитаз». Громадными усилиями Жанна умудрялась сэкономить копейки, чтобы одеться. Зимой и летом ходила в одних джинсах и кофточках, связанных крючком из катушечных ниток. Но дешевая одежда не скрывала редкой красоты девушки. Индийские «техасы» подчеркивали изящество ее стройной фигурки.

Приближалась защита диплома, и Малышевы делались все мрачнее. Никакой возможности зацепиться в Москве у них не было. Шел 1985 год, чтобы получить в Белокаменной работу, нужна была столичная прописка. Конечно, можно было вступить в брак, но ни Жанна, ни Никита так и не нашли себе пару.

А потом им повезло. Проректор по учебе, толстенький, лысоватый мужичонка с маслено поблескивающими карими глазками, стал зазывать к себе в кабинет Жанну. Поводы всякий раз были идиотские – плохо переплетена курсовая, неправильно оформлен доклад…

На пятый раз Константин Петрович нежно взял девушку за руку и… предложил провести с ним приятный вечер в субботу на даче. Жанночка, прекрасно понимая, что за вечером последует и ночь, согласилась. Константин Петрович, кстати, секретарь партийной организации техникума, обрадовался. Жанна, правда, поставила одно условие. Двадцать пятого марта, в субботу, им выдают стипендию, вот получит ее и приедет.

В назначенный день надушенный Константин Петрович ждал девушку в условленном месте. Жанночка пришла хорошенькая, в симпатичной курточке. Весна в этот год выдалась ранняя, жаркая. От нагретой солнцем земли поднимался одуряющий аромат, на грядках полезла первая травка, и у Константина Петровича тряслись руки, когда он отпирал заржавевший за зиму замок. Впрочем, мужик не собирался торопиться. Накрыл стол, поставил бутылку шампанского, налил бокалы, чокнулся с дамой, выпил, повторил и… больше ничего не помнил.

Пришел в себя он только на следующее утро. На даче все осталось в целости и сохранности, кошелек с выданной накануне зарплатой мирно лежал в кармане, исчез только партийный билет.

Похолодев от ужаса, Константин Петрович вернулся домой и наорал на жену, некстати подвернувшуюся под руку. До понедельника он еле дожил, не понимая, что произошло. Ситуация разъяснилась после конца занятий. В три часа к нему в кабинет вошли Жанна и Никита. Парень быстро запер дверь, девушка выложила на стол кипу фотографий. Плохо слушающимися пальцами проректор перебирал компрометирующие снимки. Вот он с Жанной за столом, заставленным бутылками, а вот в постели. Самое интересное, что Константин Петрович не помнил ничего.

– Вы получите снимки и негативы, если выполните наши требования, – отрезал Никита, – отдадим и партбилет.

Константин Петрович похолодел. Аморальное поведение, конечно, очень плохо, но оно ничто по сравнению с потерей красной книжечки.

– Чего вы хотите? – проблеял мужик.

– Два места в аспирантуре и жилпощадь в Москве, можно комнату в коммуналке, – ответила Жанна. – Времени у вас ровно месяц, до следующей оплаты членских взносов.

– Ты специально назначила свидание на день зарплаты, – осенило проректора, – знала, что у меня обязательно будет с собой партбилет, дрянь!

– Спокойно, – ответил Никита.

– А если я не соглашусь?

Парень пожал плечами:

– Нашлепаем карточек и разошлем всем: вашей жене, ректору, в учебную часть, в партийную организацию.

– Между прочим, на них и Жанна есть, – пытался сопротивляться проректор.

– Ну и что, – удивилась студентка, – скажу, полюбила вас, а вы обманули, обещали развестись с женой, еще все жалеть начнут! Лучше подумайте, что вам за утерю партбилета будет, мало не покажется.

Константин Петрович только вздохнул. За пропажу партийного билета следовал в лучшем случае выговор, в худшем торжественное изгнание растеряхи из партийных рядов. Жизнь исключенного из КПСС человека, как правило, шла под откос, на карьерном росте и загранкомандировках можно было поставить жирный крест.