Об упадке искусства лжи

Въ той далекой стран, гд я когда-то жилъ, дамы имли обыкновеніе заниматься взаимными визитами, подъ предлогомъ гуманной потребности видться другъ съ другомъ. И вотъ, возвратясь домой, он радостно восклицали:- Мы сдлали 16 визитовъ, изъ которыхъ 14 не застали дома! — и въ этомъ восклицаніи всегда можно было уловить нотку веселой удовлетворенности. Такимъ образомъ мнимая потребность повидаться съ этими 14-ю и съ двумя другими, у которыхъ имъ мене посчастливилосъ, была ничмъ инымъ, какъ самой примитивной и самой заурядной формой лжи, которая, какъ обычное уклоненіе отъ правды, не ставилось имъ въ вину. Но можно-ли оправдывать ее? Непремнно. Такая ложь и великолпна, и благородна, такъ какъ цль ея — не извлечь какую-нибудь выгоду, а доставить развлеченіе тмъ 16-ти. Черствый поборникъ правды далъ бы ясно понять, даже, можетъ быть, высказалъ бы вслухъ, что ему совсмъ неинтересно видть такихъ-то людей, и этимъ, какъ сущій оселъ, обидлъ бы ихъ, не принеся себ никакой пользы. Кром того, дамы той далекой страны имли еще обыкновеніе, — ну, однимъ словомъ, он пользовались тысячью пріятныхъ сортовъ лжи, вытекавшихъ изъ самыхъ благородныхъ побужденій и длавшихъ честь ихъ уму и сердцу. Подробности оставляемъ въ сторон.

Мужчины въ той далекой стран были и вмст и порознь вс поголовно лжецы. Ихъ обычное «Какъ поживаете?» звучало ложью, ибо, на самомъ дл, они вовсе не интересовались, какъ кому живется, если только спрашивающій не былъ случайно гробовщикомъ. На обычный вопросъ отвчали такой же обычной ложью; никогда никто не ставилъ научнаго діагноза о собственномъ здоровь въ каждомъ такомъ случа, а отвчалъ наугадъ и обыкновенно существенно ошибался. Лгали даже гробовщикамъ, говоря, что «скоро, кажется, совсмъ конецъ», ложь въ высшей степени похвальная, такъ какъ, ничего не стоя одному, она очень радовала другого. Если какой-нибудь поститель мшалъ своимъ неожиданнымъ появленіемъ, его сердечно привтствовали: «Очень пріятно!», а въ глубин души думали: «я бы хотлъ, чтобы ты былъ среди людодовъ, и чтобы теперь наступило ихъ обденное время». А когда онъ уходилъ, то грустно спрашивали: «Разв ужь вы собираетесь?» и присовокупляли: «Милости просимъ… заходите почаще»… И все это никому не вредило, такъ какъ никто не обманывался и не обижался, между тмъ какъ правда доставила бы обоимъ только неудовольствіе. Я полагаю, что такая «ложь вжливости» должна быть культивируема, какъ граціозное и милое искусство. Вдь говоря по правд, самая изысканная, самая утонченная вжливость есть ничто иное, какъ прекрасное зданіе, построенное отъ фундамента до крыши изъ легковсныхъ и позлащенныхъ кирпичиковъ милой, самоотверженной лжи.

То, о чемъ я скорблю теперь, это возростающая популярность наглой правды. Постараемся сдлать все возможное, чтобы свергнуть ее съ неподобающаго пьедестала! Оскорбительная правда нисколько не лучше оскорбительной лжи.

Не должно никогда говорить вслухъ ни ту, ни другую. Тотъ, кто говоритъ оскорбительную правду только потому, что иначе могъ бы лишиться душевнаго блаженства, долженъ сообразить, что такая душа собственно и не достойна никакого блаженства. Про того, кто лжетъ съ цлью помочь въ нужд какому-нибудь несчастному малому, ангелы небесные наврное воспваютъ: «Вотъ геройская душа, рисковавшая собственной репутаціей, ради помощи ближнему своему! Слава великодушному лжецу!».

Если оскорбительная ложь не можетъ считаться дломъ похвальнымъ, то въ той же самой мр и оскорбительная правда. Фактъ, признаваемый даже судебнымъ законодательствомъ.

Въ числ другихъ, употребительныхъ формъ лжи, мы имемъ еще молчаливую ложь, — обманъ, заключающійся въ томъ, что нкто просто молчитъ и тмъ скрываетъ правду. Многіе черствые поборники правды потворствуютъ этому пороку, воображая, что они не лгутъ, если только не высказываютъ ложь.

Ложь есть нчто обязательное: мы вс лжемъ и не можемъ не лгать. Поэтому мы должны пріучить себя лгать обдуманно и красиво, лгать съ доброй цлью, а не со злой, лгать ради чужой выгоды, а не своей собственной, лгать успокоительно, любовно, гуманно, а не страшно, оскорбительно и враждебно; лгать пріятно и граціозно, а не грубо и пошло; лгать увренно, свободно, энергично, съ высоко поднятой головой, а не робко, пугливо, съ смущеннымъ лицомъ, какъ будто стыдясь нашего высокаго призванія. И тогда только мы освободимся отъ разростающейся и заразительной правды, потрясающей основы страны, и тогда только мы станемъ велики, добры и прекрасны, какъ достойные обитатели планеты, по отношенію къ которой обыкновенно лжетъ даже сама всемогущая природа, — за исключеніемъ разв тхъ случаевъ, когда грозитъ намъ какой-нибудь особо мерзкой катастрофой. И тогда… но я еще новичекъ и слабый ученикъ этого прелестнаго искусства и не смю поучать столь почтенное общество…