Об истине и зверях

Чиллион занимал эти комнаты в Гильдии в течение почти шестидесяти лет, хотя последние тридцать он часто ловил себя на мысли, что не наслаждается ими. Большую часть своего времени он проводил с королевской семьей в Колм-Ситте, но у него не было и мысли отказаться от покоев здесь. Они подходили ему. Внизу, под землёй, под основанием южного шпиля — даже ниже гигантских корней кольца красного дерева. Он наслаждался почти абсолютной тишиной и покоем.

Хотя его палаты в третьем замке Колм-Ситта были роскошны, он предпочитал это место. Каждый штрих здесь был тщательно подобран в балансе между тонкой элегантностью и аскетичной простотой. В главной комнате письменный стол и журнальный столик могли похвастать плавными линиями. Несколько подушек из шеота простых лесных оттенков смягчали три приземистых скамьи из полированного красного дерева. За проходом, занавешенным бледно-голубой тканью, была спальня. Там пространство было заполнено только кроватью, покрытой кремовым стеганым одеялом из более грубого сырья шеота, платяного шкафа, уютного кресла-качалки, по стилю соответствовавшего внешней мебели и скромной коллекции тщательно подобранных книг. Но также было несколько небольших забавных игрушек, оставшихся от его юности.

У одной небольшой, вырезанной из дерева сцены, которая могла поместиться у него на коленях, была заводная рукоятка в основании. После завода дровосек начинал рубить дерево, пока оно не падало. Дерево подпрыгивало, стуча веткой по голове дровосека и загоняя его в землю, пока только его голова не оставалась на поверхности.

Природа имеет злое чувство юмора.

Эта игрушка была подарком из его детства от того, кого люди назвали бы любимой тетушкой. Если бы только она знала, на какие озорные выходки она вдохновляла его всю жизнь. Как ничто иное, Чиллион любил свои шутки. Или, возможно, они были его убежищем против того, что он ненавидел больше всего — тоски. Её и так было слишком много.

Он сидел за своим столом, ожидая двух посетителей, надеясь, что они принесут ему больше новостей, чем он добыл сам. Почему Винн проделала этот путь? Что было тому причиной?

— Чиллион… Ты там?

Низкий голос не принадлежал ни одному из тех, кого он ожидал. Он поднялся и прошёл в каменный проход между большими корнями деревьев Гильдии.

— Премин? — окликнул он, глядя на лестничную площадку наверху.

— Я могу спуститься?

— Да, пожалуйста, спускайся.

Несмотря на то, что он узнал посетителя, Чиллион был озадачен, увидев премина Гиара, спускающегося по лестнице, склонив голову, чтобы не задевать ею потолок. По необходимости они поддерживали тесные связи десятилетиями, но они никогда ещё не посещали частные комнаты друг друга.

— Прости за вторжение, — сказал Гиар.

К ещё большему удивлению Чиллиона его тон был почти извиняющимся, что было ему совсем нехарактерно. Темно-желтые глаза Гиара были обеспокоены, почти сердиты, что тоже было ему несвойственно. Шальная прядь легких каштановых волос падала ему на глаза, будто он был слишком отвлечен, чтобы заметить это.

— Что-то не так? — спросил Чиллион.

— Странница прибыла из Колм-Ситта с сообщением для Высокого Премина.

Чиллион сделал медленный глубокий вдох:

— Ты имеешь в виду юную Хигеорт?

— Ты знаешь ее?

— Да. Что она натворила теперь?

Гиар вытащил сложенный пергамент из своей темной одежды. Восковая печать была сломана.

— Высокий Премин Сикойн из Колм-Ситта послала это, — сказал он, протягивая пергамент.

Чиллион колебался.

— Что это?

— Прочти.

— Серьёзно? — усмехнулся Чиллион. — Неужели вся эта драма так необходима?

Но все равно он взял сообщение. Оно было завернуто в два листа бумаги, и он развернул их, чтобы посмотреть на письмо вблизи.

«Дорогая Товэр…»

Чиллион остановился, увидев это неофициальное обращение, но стал читать дальше.