Об исполнении доложить

— Прости, если можешь, жадность мою, — проглотила комок, сдавливавший горло, и закончила: — Сама себя казню.

Мы не сразу нашли местечко, где подлесок был пореже и можно было проникнуть в посадку. Здесь преобладала акация: кривые тонкие длинные стволы. Переплелись ветви, выставили иголки.

— Тут рубили сушняк?

Надежда кивнула.

— А откуда начинали?

— Почитай, с середины.

— Чего в дебри забрались?

Она пожала плечами.

В чекистской работе так: все, что не имеет четкого, логического объяснения, подлежит всесторонней проверке.

Посадку прощупали и прослушали. На ее краю в неглубокой, но хорошо замаскированной ямке нашли две ракетницы советского производства и три десятка ракет к ним. Разноцветных.

— Ракетчик! — определил капитан Копейка. — Может еще вернуться.

Я осмотрел местность. К посадке с двух сторон подступали широкие поля. Если смотреть на север, то слева стояла кукуруза, а справа поле скошенной люцерны. Место удобное и для десантирования парашютистов, и для посадки небольшого транспортного самолета.

— Вернется, — решил я. — Оставим все на месте. Но наблюдение надо установить самое тщательное не только за тем, кто войдет в посадку, но и просто пройдет мимо.

— Муха не пролетит, — пообещал капитан Копейка.

Пришло время расставаться с Надеждой.

— Думаю, не надо «сестрицу» предупреждать, что о случившемся — никому ни полслова. В том числе и супругу. Сейчас тебя отвезут в Светлове, завтра вернешься домой. У меня к тебе будет особая просьба. Прислушивайся к тому, что говорят о парашюте и парашютистах люди. Может, кто-то где-то нашел еще парашют или что иное. Как меня известить, договоришься с Игорем Александровичем.

Расставаясь со мною на окраине застанционного поселка в Светлове, Надежда сказала:

— Что, братик, снова на девятнадцать лет?

Я возразил:

— Э, нет, теперь-то уж я от тебя не отстану.

Лукаво засверкали большие глаза.

— Только чтобы потом не отрекался от «сестренки».

К истории с парашютом пока прямо были причастны двое: Надежда и ее муж. Какие у меня были данные отнестись с подозрением к любому из них? По существу, никаких. Не сообщили о находке? Обуяла жадность.

Согласно элементарной логике оперативной работы Сугонюки подлежат самой тщательной проверке. С Надеждой, как в то время мне казалось, было более-менее ясно, а вот у Сугонюка некоторые данные биографии нуждались в уточнении.

Капитан Копейка познакомил меня с его учетной карточкой. Сугонюк Прохор Дмитриевич, сорока пяти лет. Призван в армию Светловским райвоенкоматом на второй день войны. Принимал участие в боях против фашистских захватчиков. 13 июля ранен в районе Бердичева. Первую медицинскую помощь получил в медроте, операция сделана 21 июля в полевом госпитале № 35767. 29 июля комиссован, по состоянию здоровья отпущен на шесть месяцев. 11 августа встал на учет в райвоенкомате.

Хороший, с моей точки зрения, послужной список. Даты идут плотно одна к другой.

Дальше шла, по существу, формальная часть проверки. Поздним вечером я доложил Борзову о событиях дня и попросил его навести справки о части, в составе которой воевал Сугонюк, и о полевом госпитале № 35767.

Борзов меня предупредил:

— Петр Ильич, где-то в вашем районе появился радиопередатчик. Выход в эфир зарегистрирован в ноль часов двадцать минут. Я уже договорился, в ваше распоряжение поступает два пеленгатора.

Эта весть буквально расковала меня. «Наконец-то!»— с облегчением подумал я. Хоть что-то конкретное. А то до сих пор были одни предположения и домыслы. Но сколько времени уйдет на то, чтобы с помощью пеленгаторов получить первые положительные результаты? Яковлев «свой» передатчик ищет уже три недели.

Борзов сообщил мне еще одну новость.

— Есть данные, что акция «Сыск» имеет в виду нашего Сынка. Помните, накануне вашего рапорта он перестал писать родителям?

«Первый параграф» — это задание группе «Есаул» на акцию «Сыск». А Сынок — наш разведчик Сергей Скрябин, который работает в Германии с 1922 года.

Гражданская война началась для меня в отряде Рудольфа Сиверса, который громил белоказаков в степях Донбасса, а потом отступил к Ростову.

Во время этого рейда к нам пристал хрупкий интеллигентный паренек Сергей Скрябин, превосходный наездник и стрелок. Однажды мы втроем возвращались из разведки и наткнулись на казачий разъезд.

— Я прикрою, — вызвался Сергей. — Уходите.

Мне стало жалко паренька.

— Их пятеро!

— Результата разведки ждет командарм, — ответил он и попросил у меня маузер.

Мы ускакали в одну сторону, Сергей рванулся в другую. Казаки решили, что именно он и есть «главный», а мы вдвоем лишь отвлекаем их. Взяв пики наперевес, они устремились к одинокому всаднику. Подпустив врагов поближе, Сергей двоих уложил из маузера. И помчался дальше. Казаки открыли стрельбу из карабинов. Сергей притворился убитым. Отлично выезженный конь понес его по степи. Преследователи подъехали было к «убитому». Он вдруг очутился в седле и еще двоих застрелил, а офицера ранил, взял в плен и привез с собою.