Об исполнении доложить

Ему семнадцати не исполнилось, но война помогла не только возмужать, но и найти свое важное место в рядах бойцов с врагом.

— Так что там у вас насчет бдительности? — напомнил я ему.

— Да какая там бдительность! Следим друг за дружкой. Идешь на задание. Возвращаешься, а тебя начинают допрашивать: где был, с кем встречался, почему задержался? Аж противно. Был у нас по этой части Яковлев, сейчас Лунев. Так нет, Щепкин свое дознание ведет. А его люди обмотали штаб постами, и не поймешь: охраняют или стерегут. Никитин с Щепкиным на ножах. Щепкин все на боевые действия налегает: «Давайте мост взорвем или один из домов отдыха офицеров». Никитин возражает: «Мост надо взрывать не сейчас, когда на Миусе затишье, а вот вновь начнутся там бои. И вообще, наша главная задача снабжать армию разведданными».

Пожалуй, картина была ясной. Щепкин и есть тот человек, которого сумела заслать вражеская контрразведка в партизанский отряд. И не одного, а с группой помощников. Я об этом сказал Леше. Молодой разведчик удивился.

— Но его же рекомендовал сам Николай Лаврентьевич! А в общем-то сразу было видно, что это сволочь, — согласился тут же он. — Людей натравил друг на друга.

Надо было найти способ вывести Щепкина из отряда, а его людей изолировать, окружив своими людьми, потом разоружить.

— Он без охраны в уборную не ходит, — возразил Леша Соловей.

— Найдем хорошую приманку. Передашь Луневу, что надо готовиться к приему полковника из центра, который, видимо, прилетит самолетом для особого инструктажа. Пусть Лунев предупредит об этом в отдельности каждого руководителя: Щепкина, Никитина и Конева. Никитина можно ввести в курс основных событий. Но только основных! — предупредил я Лешу Соловья. — Щепкин, вне сомнения, немецкий контрразведчик. Потом мы вызовем всех руководителей на совещание в какой-нибудь хутор. Охрану должен подобрать Никитин. По дороге и возьмем Щепкина.

Леша Соловей подался восвояси. Истомин пошел его провожать. А мы с Лаймой на всякий случай стали готовить для себя запасной вариант отступления: мало ли как повернутся события.

Поздней ночью Истомин, пользуясь пропуском, вынес свою рацию за город и передал в центр мою просьбу, чтобы по каналам разведотдела армии предупредили партизанский отряд: «Готовьте аэродром. Усильте охрану».

Немецкие пеленгаторы, видимо, ожидали нашего выхода в эфир, засекли работу передатчика. Истомин едва сумел уйти от облавы. Зарыл приемник в снег и километров пятнадцать тащился в обход по завьюженной степи. По его следу пустили было собак, но метель спутала все.

То ли после этого случая, то ли по иной причине, в Светлово были подняты по тревоге все имеющиеся силы полиции и гарнизона. Людей перевели на казарменное положение и выдали солидный запас патронов и гранат.

Миновали сутки, вторые. Напряженность обстановки не уменьшилась.

И вот в фотосалоне появился невероятно расстроенный Истомин.

— Товарищ полковник, беда! Раненого Лешу Соловья взяли в плен.

Он шел с каким-то важным сообщением. Мы его заждались, и он это знал. Он имел пропуск, выданный полицией. Но за два последних дня пропуск устарел, был введен новый. Лешу остановили, проверили документы, старший патрульный приказал:

— Взять его.

Леша был в москвичке — короткополом пальто с двумя прорезными карманами. В каждом по пистолету. Он выхватил оружие и выстрелил почти в упор в тех, кто протянул к нему руки. Третий укрылся за деревом.

Началась перестрелка. На выстрелы отовсюду поспешили полицейские и солдаты, появился офицер. Он по-немецки и по-русски кричал:

— Живого! Живого берите!

Леша отстреливался до последнего патрона и все время кричал:

— Никитин! Никитин! Никитин!

Его ранили в ногу и в голову. Пленного партизана доставили в немецкий госпиталь. Там ему сделали операцию.

С какой тайной шел Леша? Почему он кричал «Никитин!»? Что хотел этим сообщить? На что хотел обратить внимание? Истомина во время того боя рядом не было, но Леша Соловей знал, что старшему полицейскому о случившемся обязательно доложат во всех подробностях. Никитин — его любимый герой. Погиб?

Ясно было одно: в отряде стряслась какая-то беда. И надо немедленно идти туда. Но кто пойдет? Просился Истомин. Послать его в партизанский отряд — значило рассекретить. Решено было, что к Луневу пойдет Лайма. А Истомин попытается разузнать о дальнейшей судьбе Леши Соловья.

К вечеру в городе появилась Надежда. Прискакала на лошади к тете Даше, у которой по-прежнему жил Пряхин. Тот предупредил Истомина. И вот Надежду привели в фотосалон.

Увидела меня, узнала и… расплакалась. Обнимает и плачет!

— «Сестренка», да уймись, дай волю словам, а не слезам! — успокаивал я ее.

Она утерла слезы ладонью.

— А тебя Никитин с самолетом поджидает!

— Никитин?

— Да. Он меня и послал предупредить моего Хозяина: «Послезавтра к вечеру прилетит полковник Дубов». Всех арестовал: нового старшего лейтенанта и Конева объявил предателями. А потом и партизан разоружил. В землянке запер. Один Леша Соловей ушел.

Вот какую новость нес Леша… Милый мальчик…