Об интеллекте

Интеллектуальным машинам нет необходимости проходить этот длинный путь обучения, поскольку чипы и другие устройства хранения могут быть скопированы многократно и содержимое может быть легко перенесено. В этом смысле интеллектуальные машины могли бы копироваться как программное обеспечение. Как только единичный прототип системы был удовлетворительно настроен и натренирован, он мог бы быть скопирован многократно по нашему желанию. Могут уйти годы на разработку чипа, конфигурирование аппаратуры, тренировки, пробы и ошибки при совершенствовании системы памяти для умного автомобиля, но как только получен конечный продукт, можно начать его массовое производство. Как я уже упоминал ранее, мы могли бы выбрать, позволить копиям продолжать обучение или нет. Для некоторых приложений мы хотели бы ограничить интеллектуальные машины, чтоб они работали только протестированным и известным образом. Как только умная машина узнает все, что необходимо, мы не хотели бы, чтоб у нее развились вредные привычки или чтоб она поверила в ложные аналогии, которые ей показались бы. Мы ожидали бы, что все одинаковые машины вели бы себя одинаково. Но для других приложений, мы хотели бы, чтоб мозгоподобная система памяти сохраняла способность продолжать обучение. Например, интеллектуальная машина, разработанная для поиска математических доказательств, нуждалась бы в способности обучаться на опыте, применять старые догадки к новым проблемам, и была бы обобщенно гибкой и открытой.

Была бы необходима возможность совместного использования компонентов обучения, так же как это делается для программного обеспечения. Интеллектуальная машина конкретной разработки могла бы быть перепрограммирована с новым множеством соединений, ведущих к отличному поведению, как если бы я мог загрузить новый набор соединений в ваш мозг и изменить вас с англо-говорящего на франко-говорящего, или с профессора политических наук на музыковеда. Люди могли бы обменивать и строить работу других. Скажем, я разработал и натренировал машину с превосходной визуальной системой, а другой человек разработал и натренировал машину с превосходным слухом. При правильной разработке мы могли бы скомбинировать преимущества обеих систем без тренировки снизу вверх. Совместное использование жизненного опыта таким способом просто невозможно для людей. Направление разработки интеллектуальных машин могло бы эволюционировать тем же путем, что и компьютерная индустрия, с сообществами людей, тренирующих интеллектуальные машины на специализированные знания и способности, и людей, продающих и обменивающих результаты конфигурации памяти. Перепрограммирование интеллектуальной машины не отличалось бы от запуска новой видеоигры или инсталлирования нового программного обеспечения.

Сенсорные системы.

У людей есть набор чувств. Эти чувства замурованы глубоко в наших генах, в наших телах и в субкортикальных соединениях нашего мозга. Мы не можем изменить их. Иногда мы используем технологию, чтобы усилить наши чувства, такие как очки ночного видения, радары или космический телескоп Хаббл. Эти высокотехнологические инструменты являются хитрыми трюками преобразования данных, но не новой моделью восприятия. Они преобразуют информацию, которую мы не можем ощущать, в визуальную или слуховую, которую уже мы можем интерпретировать. Тем не менее, необходимо отдать должное изумительной гибкости нашего мозга, которая проявляется в том, что мы можем смотреть на экран радара и понимать то, что он представляет. Большинство видов животных демонстрируют различные чувства, такие как эхолокация у летучих мышей и дельфинов, способность пчел видеть поляризованный и ультрафиолетовый свет, способность чувствовать электрическое поле у некоторых рыб.

Интеллектуальные машины могли бы воспринимать мир через любые органы чувств, как существующие в природе, так и чисто разработанные человеком. Сонар, радар и инфракрасное зрение очевидные примеры нечеловеческих видов органов чувств, которые мы могли бы захотеть использовать в интеллектуальных машинах. Но это только начало.

Гораздо более интересным был бы способ, которым интеллектуальные машины воспринимали бы мир экзотических, чуждых чувств. Как мы видели, неокортикальный алгоритм фундаментально занимается поиском паттернов в мире. Для него нет предпочтения к физическим источникам этих паттернов. Пока информация, поступающая в кортекс, является неслучайной и имеет определенную статистическую структуру, интеллектуальная система будет формировать инвариантные воспоминания и предсказания на их основе. Нет причины, по которой эти паттерны обязаны быть аналогичными чувствам животных, или даже вообще приходить из реального мира. Я ожидаю, что именно в области экзотических органов чувств лежит революционное использование интеллектуальных машин.