Оазис

Чарли — краснорожий молодец с мощными руками, в которых оружие выглядело как игрушечное недоразумение, распахнул плечами дверь и уставился на шерифа преданными собачьими глазами.

— Отведи этого бегунка в камеру. И глаз с него не спускайте. Завтра в восемь утра в Мемфис прибудет «адская Мэри». Мы приданы для усиления сопровождения.

«Адская Мэри», насколько я был сведущ в местных реалиях — это тюремный дилижанс, развозящий бедолаг по каторгам. Почему у него такое название, я догадывался. Адская повозка… Осужденные действительно понимали, куда везет их дилижанс, но почему он связан с именем Мэри? По легендам, гуляющим среди преступников, лет двести назад некая Мэри Ивнинг, верховный прокурор американского сектора ввела в судопроизводство наказание в виде каторжных работ в аномальных зонах, и дилижансы багрово-красного цвета стали развозить их к местам жуткого проживания.

— Понял, шеф, — кивнул Чарли и бесцеремонно схватил меня за шиворот. Развернул и толкнул в тамбур.

— Чарли, как твоя фамилия? — спросил я.

— Бэккинс, мать твою! — рыкнул Чарли. — Хочешь переписать свое имущество на меня? Валяй!

— Ты мою маму не трогай, кусок обезьяньего дерьма, — вежливо ответил я. — Хочу спросить: это ты ударил меня по голове прикладом?

— А если и я? — осклабился помощник, и размахнувшись, саданул меня своей ручищей по почкам. — Спасибо сказать хочешь?

Я согнулся от боли, и меня подхватили помощники шерифа. Парни живо дотащили меня до каморки, огороженной от коридора мощной решеткой, закинули внутрь. Грохнувшись всеми костями на пол, я с трудом дополз до топчана и завалился на него. Что ж, Чарли Бэккинс, я приду за должком.

Ночью я проснулся от воя бродячего пса, проникающего через тонкие стены каталажки, обшитых тесовыми плашками. Дерьмовая постройка, которая вряд ли спасет от нашествия морфов. Кошмарный концерт длился несколько минут, пока чей-то выстрел не заставил животное замолкнуть. Надеюсь, вокалисту удалось выжить. Хотелось ему завидовать. Несмотря на одичалую и полуголодную жизнь, он может идти куда хочет. А я обречен на мучительное существование в Приграничье. Откуда у меня взялась уверенность, что удастся вырваться с каторги и еще остаться в прибыли? Жизнь в «Гранд-Могиле» гарантированно укорачивает, чем продляет.

Сплюнув на пол тягучую слюну из пересохшей глотки, я завернулся в колючее потертое одеяло и постарался заснуть перед дальней дорогой.

Часть первая. Глава 2

Глава вторая

Малыш Никки — бандит и грабитель, на счету которого несколько десятков потрошенных банковских дилижансов, около сотни трупов, и это только доказанных. Мрачный тип с квадратным подбородком, нависшими над глазами густыми бровями, из-под которых посверкивают два злобных зрачка. Руки в шрамах и татуировках, широкие плечи и вечно согнутая голова, как у гневного быка. Сидит напротив меня, о чем-то напряженно думает, и постоянное позвякивание браслетов на запястьях нарушает монотонный стук колесных ободьев по гравийной дороге.

Джерри-Большой Тунец: промышлял контрабандой на побережье Тихого океана (название великого водного бассейна перенесено в новые реалии как память человечества о теплых водах этого океана) в столичном Вашингтоне, нанес ущерб экономике американского сектора, как гласит обвинительный приговор. Шустрый малый с подвижной мимикой на лице, с тонкой изящной линией усов, и с белоснежными зубами, среди которых не хватает парочки. Кто-то из конвойных постарался, чтобы испортить имиджевую улыбку прохвоста. Он не американец, а, скорее, мексиканец, чей конгломерат входит в американский сектор. Дикая смесь индейской крови и латинос. Но, красив, надо признать.

Щеголь Дэн — отъявленный ублюдок, насильник, убийца женщин, отмороженный на всю голову сорокалетний психопат. Пять лет отсидел в секторальной тюрьме, пока хозяевам не надоело содержать вечно конфликтующего со всем миром урода на полном обеспечении. Подвели под статью, когда тот грохнул очередного своего оппонента на виду охраны, и отправили в «Гранд-Могильник». Наверное, все вздохнули с облегчением, кроме пятнадцати рейнджеров, сопровождающих «адскую Мэри». Им еще не расслабляться пятьдесят миль. Ведь Мемфис — последняя остановка перед Приграничьем, если не сворачивать с основной трассы, уходящей на запад и восток.

Сморщенное лицо Щеголя, как будто на нем пекли картошку, окаменело смотрит в одну точку поверх наших голов, словно хочет найти смысл жизни на переборках передвижной тюрьмы. Обклеенные линкрустом стены дилижанса нагреты на солнце, и кажется, обжигают, когда откидываешься спиной на них. Но Щеголю Дэну плевать. Эта каменная глыба будет нервировать нас всю дорогу.