О времени и о себе

Читатель — строгий критик. Когда Крокодил проводил конкурсы рассказов, членами жюри конкурса были читатели. Дипломы лауреатов были вручены тем авторам, чьи рассказы получили наибольшее количество высших читательских оценок. А сколько ежедневно Крокодил получает писем, начинающихся словами: «Ты правильно сделал, Крокодил, что…», «Я поддерживаю твое выступление о…», «В дополнение к опубликованному фельетону хочу добавить…» Разумеется, бывают и письма, начинающиеся так: «Хочу тебя огорчить, Крокодил. Напрасно ты…», «Крепко ты меня огорчил фельетоном…» Ну что ж, деловая критика — двигатель прогресса. Крокодил всегда благодарит за нее и, в свою очередь, платит критической монетой тем читателям, которые, по его мнению, ошибаются (см. в журнале раздел «Крокодильский узел связи»).

— Ну, положим, Крокодил, ты убедил. Верю, что читатели принимают большое участие в издании журнала, — скажет иной скептик — Но если Крокодил ежедневно, кроме выходных и праздничных дней, получает в среднем 400–500 писем, сколько же это будет в год?

— До ста двадцати тысяч.

— Вот-вот! А ты сам писал однажды, что если все письма использовать в журнале, то каждый номер по толщине и весу оставит далеко позади любой том Большой Советской Энциклопедии. Но журнал, как и автобус, не резиновый, он обладает строго определенным числом строкомест. Стало быть, ты можешь в той или иной форме использовать в журнале всего лишь…

— Максимум тысячу с небольшим писем. Кроме того, еще восемь-девять тысяч писем не нуждаются в публикации. В них читатели делятся с редакцией своими впечатлениями о журнале, дают советы.

— Ну, все это составляет от силы десять процентов годовой почты. Выходит, остальные девяносто процентов читателей напрасно тратят чернила, бумагу, загружают почту?

— Ошибаетесь, гражданин скептик! Фельетоны, заметки, рисунки по письмам читателей — всего лишь небольшая часть добрых дел, которые рождаются этими письмами. Очень много писем, в которых читатели информируют о подмеченных ими недостатках, редакция направляет для принятия мер, по ним составляются сводки для министерств и ведомств. И, хотя письмо не было напечатано, его автор со временем убеждается, что оно принесло немалую пользу. А что касается читательских рисунков, юморесок, участия читателей в конкурсах остроумия, то здесь, как и в любом соревновании, побеждает сильнейший.

Один старый журналист, много лет проработавший в отделах писем разных редакций, высказал однажды очень правильную мысль: «Скажите мне, сильно ли загружены работой сотрудники отдела писем, и я скажу, популярен ли ваш журнал».

Загляните в редакционную столовую, и вы увидите, что сотрудники отдела писем «Крокодила» обычно обедают на скорую руку. Им всегда некогда. Кстати, и мне пора, дорогой товарищ Читатель. К редакционному подъезду только что подъехал пикапчик. Меня ждут твои письма, коллега-крокодилец.

М. СЕМЕНОВ КАК ЭТО ДЕЛАЕТСЯ?

Если вас попросят сделать очередной номер «Крокодила», то не следует особенно робеть. Каждый из нас, крокодильцев, делал это много раз, и всегда что-нибудь получалось. Только не надо суетиться, проявлять рвение, быть не в меру усердным. Возможно, все это уместно в любом другом случае, но не в данной ситуации, когда вам предстоит выпустить в свет очередной «Крокодил».

Не следует, например, приходить в редакцию слишком рано в тот день, когда затевается новый номер журнала. Может случиться, что вас спросят, готов ли заданный вам фельетон, в то время как клетки вашего мозга абсолютно пусты, словно все 264 квартиры многоэтажного дома, к которому строители забыли подвести газ, электричество и воду. Ситуация не из приятных. Но допустим, что такой разговор спозаранку вам не угрожает. И все же ничего интересного вы не увидите, только создадите дополнительную нагрузку городскому транспорту в самые пиковые часы «пик».

Может быть, вы рассчитываете услышать, как с пушечным громом хлопают двери лифтов и из них выскакивают авторы рассказов, фельетонов, карикатур, согревающие себя надеждой, что они еще могут осчастливить своими произведениями читателя очередного номера? Но артиллерийской перестрелки не слышно, авторы отсутствуют. В холле и коридоре ни души. Тишина.