О тревогах не предупреждают

Ясиновский деликатно сложил ладони, прижал их к сердцу на восточный манер и, не мудрствуя лукаво, заявил с порога:

— Ассалям алейкум, Натали-ханум! Докладываю сразу, красавица, что нашему холостяцкому каравану приказано держать путь в достославный град Кара-Там.

— Где это? — с испугом прошептала девушка.

— В Краснознаменном Туркестанском военном округе, — отрапортовал Виктор, не меняя позы, и неожиданно для себя оседлал любимого конька. — Небо там — миллион на миллион километров…

Ошеломленная Наташа тоже оказалась в «своем седле»:

— А консерватория там есть?

— Разумеется, — ответил Виктор. — Всего-то в двадцати минутах от Кара-Тама.

— Ходьбы?

— Ха!

— Езды?

— Полета, — подал голос Сергей, которому усердие друга вернуло спокойствие. — Притом не на «аннушке» или «кукурузнике», а на наших «мигарях». Словом, в Ашхабаде. Туда, правда, можно добраться и на верблюдах. Но это занимает больше недели… Обсудим все спокойно, Наташа?

Наташа, однако, потеряла спокойствие. С трудом сдерживая себя, она круто повернулась, сухо спросила:

— Будете пить чай?

— Чай? О, как готовят его там, в Кара-Там! — затараторил Виктор, почувствовав, видимо, что что-то уже сделал не так. — Байховый! Зеленый! В пиалах! — Его, казалось, невозможно остановить. — Дыни в том граде, Наташа, больше вот этого абажура. А какие яркие краски на рынках! Не базары — полотна Сарьяна. Чего только нет: персики, инжир, урюк… А небо! Миллион на милли…

И осекся, поймав изумленный взгляд Наташи.

Она спросила Сергея:

— Виктор, наверное, под хмельком?

Сергей рассмеялся:

— Такое предположить! Ты же знаешь: этим он не увлекается.

— Тогда, может, на солнце перегрелся?

— В такую-то погоду?

— Значит, просто паясничает?

Виктор, смутившись, досадливо махнул рукой, отходя в сторону.

Сергей укоризненно посмотрел на Наташу:

— Зачем так? Ты же знаешь его…

Виктор вообще не умел притворяться, тем более паясничать. Еще на первом курсе, когда шел поиск способных к самодеятельному творчеству, ему сказали: «Не годен!» Он и глазом не моргнул: «Зато способен для главного — летать». Сказал просто и убежденно. А потом день за днем, месяц за месяцем, год за годом переплавлял эту убежденность в знания, в мастерство. Училище он окончил с отличием. Получил, как это было заведено издавна, право выбора места службы. И распорядился этим правом, как хотел. А хотел немало: никогда не расставаться с другом. Потому-то, не колеблясь, поставил свое имя рядом с именем Сергея Касатова.

— Ты, Касатов, не думай, что так я решил только по дружбе, — объяснил он потом свой поступок. — Помнишь, что говорил нам инструктор, вспоминая бои в Афганистане?! «Я горел, но не сгорел там потому, что учился летать в небе Туркестанского округа. Оно и в мирные дни накалено, как в настоящем бою. Оно, запомните это, не для хищников — для настоящих мужчин…» Вот и решил я начинать самостоятельную жизнь не с легкой, а с настоящей мужской работы. Понимаешь? А вместе с тобой — оно веселей и надежней…

Нет, ни тогда, ни сейчас не лукавил, не играл лейтенант Ясиновский. Он вообще ни при каких обстоятельствах не переносил этого — притворства, хитрости, легкомысленных вводных во время учений или банальных условностей. И Сергею вспомнилось, как однажды (когда это было — на втором? Нет, на последнем курсе учебы) их, курсантов, решили поднять в небо, чтобы «подыграть» участникам общевойскового учения. Все курсанты, в том числе и он, Сергей, промолчали. Если, дескать, надо кому-то «подыграть», мы не возражаем. Возразил только один человек — Виктор Ясиновский:

— Несерьезно это. Какой-то детский сад получается.

Ему напомнили, что речь идет о командно-штабной игре.

— Играть готов, но не «подыгрывать», — стоял на своем Виктор.

Кончилось тем, что тогда он в небо так и не поднялся. А вот авторитет его поднялся не только среди курсантов, но и среди преподавателей. Офицеры же после того случая ни разу на занятиях не обронили это неловкое слово — «подыгрывать».

«Какая глупость с моей стороны, — подумал вдруг Сергей. — Как я мог просить Виктора «подыгрывать» в моем объяснении с Наташей? Такое же совсем не для него. Он — парень иной закваски. Не мне чета. В авиацию пришел из заводской секции досаафовского аэроклуба и после «солдатских университетов». Во всем чувствует себя зрелым и взрослым. Впрочем, почему чувствует? Такой и есть, Иногда, правда, бывает несколько скучным и очень серьезным. Но вот сейчас… Сейчас, право, его куда-то занесло. Как бы его поделикатнее остановить?»

Остановиться сам Виктор, видимо, не мог.

— Чай будем пить там, в Кара-Там, с шербетом и с рахат-лукумом, — мерил он комнату своими длиннющими ногами. Втянув поджарый живот едва ли не к позвоночнику, он неуклюже, но старательно сделал замысловатое коленце и заявил Наташе: — Ради вас я запишусь, поверьте, в самодеятельность. Займусь восточными танцами. И все для того, чтобы однажды услышать со сцены такое: «Танец живота. Выступает артист Ясиновский. Аккомпанирует Наталья Касатова!» Звучит?