О Томасе Майн Риде

В год европейской Весны Народов капитан Майн Рид (с этим званием он вернулся с Мексиканской войны) завязал знакомство с революционером Хэкером, и они вместе приступили в Нью-Йорке к формированию легиона. Приготовления, однако, отняли немало времени, и пока их группа плыла к берегам Англии, русская армия приканчивала венгров. Как только Рид оказался в Лондоне, а его военные планы провалились, он стал присматриваться к книгоиздателям. Успех первого романа склонил его к выбору писательского пути. Он быстро нашел свое место - книги для молодежи - и, хотя в изысканных литературных кругах его ставили не слишком высоко, снискал известность и доход. Несмотря на то, что поселился он в Англии, я бы считал его писателем ирландско-американским, поскольку к Америке он был действительно привязан, а Джона Буля не терпел. Его приводила в бешенство английская кастовость, наглость имущих классов и нужда масс.

Однако политический пыл Рида не угас и в пору успеха и благополучия. В Лондоне он свел знакомство с вождем венгерской революции Кошутом и стал его приверженцем, другом и соратником. Консерваторы клеветали на Кошута, "Таймс" атаковал британское правительство, предоставившее убежище опасному бунтовщику. Рид защищал его своим пером, обращая кавалерийские набеги на треклятый "Таймс", но делая это, увы, не всегда успешно: его заносил темперамент, а стиль страдал от излишней склонности к panache*. Рид был готов служить венгерскому делу не только пером. Разгромленные революционеры жили постоянным ожиданием, когда же у них на родине "что-то изменится", и в одну из таких минут просвета Кошут задумал с помощью Рида отправиться в Венгрию под вымышленным именем. Капитан Рид должен был путешествовать под видом знатного туриста, а Кошут - в качестве его слуги. Занимал капитана и еще один очаг революции - Польша. Он участвовал в работе британско-польского товарищества, и участие его в конце концов окупилось тем, что на одном из митингов он познакомился с юной, только что вышедшей из пансиона девушкой, которая стала позднее его женой. Элизабет Рид была, как теперь видно, личностью незаурядной. Ее книга 1890 года "Mayne Reid, a memoir of his life"** остается - тем более что монографий о Риде пока не написано - важнейшим источником информации, откуда прежде всего черпал материал и я.

Другой источник, особенно во всем, относящемся до политических взглядов Рида,- журнал "Onward (for the youth of America)"***. Рид издавал его в Нью-Йорке в 1869 году, во время своего недолгого там пребывания. Весь этот журнал приключенческих романов, географических описаний, зоологических курьезов, стихов и комментариев к международным событиям Рид от начала до конца делал сам. Работоспособен и плодовит он был необычайно. Список книг, написанных им до смерти в 1883 году, получился немалый.

Я рискнул заговорить о Майн Риде по особой причине. Он околдовывал не только русских, но и польских читателей, и я помню себя, бредущего из библиотеки вверх по виленской улице Мала Погулянка с книгой Рида под мышкой: рукав перехваченного ремнем кожушка, серый зимний день, по середине улицы, лежа на животе и правя ногой как рулем, несутся вниз на санках ребята. Такие подробности обычно западают в память, если минуты, когда ими живешь, окрашены сильным чувством. От груза под мышкой сладко замирало сердце: это был заветный клад. Все рифмованное я в ту пору считал глупостью, не подозревая, что переживу над такими стихами Рида, как "Лесною чащей", своеобразное посвящение в поэзию.

Авторитет Рида в России и Польше мог бы стать предметом отдельной работы. Ограничусь лишь несколькими нитями, которые в этой работе стоило бы проследить. Думаю, Майн Рид привил новый - я бы сказал, более пристальный - взгляд на природу. Для его юных почитателей природа переставала служить собранием антропоморфных картин или предлогом для неопределенно-пантеистических откровений. Его мания сопровождать каждое название животного или растения их латинским именем в скобках, забота о скрупулезном описании климата и обстановки, среди которых протекает действие, разительно отличались от расхожих образцов и учили вниманию.

Наследником его в этом был польский автор юношеских книг об охоте Влодзимеж Корсак. Если говорить о себе, то и умением даже сейчас назвать многие деревья и травы по-латыни, и любовью к Корсаку, и тем, что имена польских естествоиспытателей Тарановского, Штольцмана - для меня не пустой звук, я целиком обязан книгам Рида. К тому же, триумф его книг пришелся на эпоху, когда чисто гуманитарный образ мира дал трещину и школьные уроки зоологии и ботаники стали возбуждать пыл молодых и достаточно жестоких натуралистов, коллекционирующих жуков, бабочек и птичьи яйца.