О связях как таковых

Важное место эта идея стройной иерархии мироздания занимает позднее в плотиновском неоплатонизме в рамках представления о всеодушевляющей Душе (прообразе мировой души Фичино), оживляющей Материю благодаря силе божественного Ума (Эннеады. V 1.2):

«Душа дала себя всей величине Вселенной, насколько она велика, всей протяжённости, так что и великое, и малое стали одушевлены: и тело, находящееся здесь, и тело, находящееся в другом месте, и таким образом существующее и иным, и противоположным образом, всех одушевила Душа особым образом. <…> Её единою силою едино небо – многое и разное в разных местах— благодаря ей этот [чувственный] космос есть бог» [Плотин 2005: 11].

Для Плотина эта гармония мироздания, его равновесное единство, и является объяснением магии (Эннеады. IV, 4, 40):

«Но как же возможно колдовство? Посредством симпатии и естественного согласия подобных вещей и противоположности неподобных, благодаря разнообразию многих сил, осуществляющихся в едином живом существе. <…> Истинная магия есть Любовь и Вражда во Вселенной» [Плотин 2004: 197].

Плотиновская идея любви как силы всеобщего притяжения оказывается близка образу любви как «привязанности из привязанностей», не чуждой как субъекту, так и объекту привязки, развитому в трактате Бруно:

«Ибо поскольку любовь естественна [для людей и вещей во Вселенной], и те, кто любит, влекутся друг к другу, возникает и [вспомогательная] сила колдовского искусства любви, используемая теми <…> кто сводит вместе людей <…>. Они связывают (συνάπτουσι) одну душу с другой, как если бы связывали растущие порознь растения и входя в эти образы сами, они внутренним образом получают эти силы, поскольку пребывают в едином мире и действуют на единый мир» [Плотин 2004: 198].

Ещё в речи Диотимы Сократу из платоновского «Пира» (202e-203a) образ Эрота как одного из тех «посредников между богами и людьми», которые «заполняют промежуток между теми и другими, так что Вселенная связана внутренней связью (ὥστε τὸ πᾶν αὐτὸ αὑτῷ συνδεδέσθαι)» имеет ассоциации с магией: «Благодаря им возможны всякие прорицания, жреческое искусство и вообще всё, что относится к жертвоприношениям, таинствам, заклинаниям, пророчеству и чародейству (γοητείαν)»[Платон 1999: 112–113].

Бруновское vinculum является насыщенным и многоплановым, далеко не только «оккультным» образом, немаловажным для понимания целого ряда философских и эзотерических учений, совсем не чуждым и религиозного содержания. Вспомним, что узнавая, каким образом благодаря привязанности «по лестнице высших и низших вещей совершает свой ход чувство любви», герой-энтузиаст Бруно оказывается способен взойти к тому, «кто для всех вещей есть начало и действующая сила», «для кого сказать и предуказать поистине значит сделать и начать» [Бруно 1953: 85]. Ведь согласно Бруно, «героический дух всегда будет идти вперёд и подвергаться испытаниям, пока не увидит себя поднявшимся до желания божественной красоты в ней самой, без уподобления, очертания, образа и вида, если это возможно. И даже больше: он сможет достигнуть этого» [Бруно 1953: 125].

Библиография [1]

Амелин М. (пер.). Приапова книга / Пер. с лат., комм. М. Амелина. М., СПб.: 2003.

Аристотель. Сочинения в 4-х тт. Т. 1–4, Т. 3. Ред. И.А. Рожанский, пер. Я.В. Брагинской, Т.А. Миллер, А.В. Лебедева, В.Я. Карпова. М.: Мысль, 1981.

Богуцкий К. (сост., комм., пер.). Гермес Трисмегист и герметическая традиция Востока и Запада. М.: Алетейя, 2001.

Бруно Д. Диалоги / Пер. с ит. М.: Государственное издательство политической литературы, 1949.

Бруно Д. О героическом энтузиазме / Пер. Я. Емельянова, Ю. Верховского, А. Эфроса. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1953.

Бруно Д. Изгнание торжествующего зверя. Самара: Агни, 1997.