О сущности магии

Магия здесь является инструментом, позволяющим выявить сущность человека, испытанием, выдерживая которое, герои раскрывают свой внутренний мир.

Теперь перейдем другой магии, «магии изнутри» — та, что дается в становлении и познается в овладении. Волшебство «от возникающего к существующему» как основная идея произведения и свершение чуда, знаменующее рождение мага как закономерный финал — вот дальнейший предмет нашего рассмотрения.

Но сперва нужно немного поговорить о таком интересном явлении, как потребность в чуде.

«Всю жизнь меня сопровождала тоска. Это, впрочем, зависело от периодов жизни, иногда она достигала большей остроты и напряженности, иногда ослаблялась. Нужно делать различие между тоской и страхом, и скукой. Тоска направлена к высшему миру и сопровождается чувством пустоты, ничтожества, тленности этого мира. Тоска обращена к трансцендентному, вместе с тем она означает неслиянность с трансцендентным, бездну между мной и трансцендентным. Тоска по трансцендентному, по иному, чем этот мир, по переходящему за границы этого мира. Это есть до последней остроты доведенный конфликт между моей жизнью в этом мире и трансцендентным». (Н. А. Бердяев. Я и мир объектов. Опыт философии одиночества и общения).

«…Несколько лет Фродо был совершенно счастлив и совершенно не заботился о будущем. Но год от года где-то в глубине души хозяина Засумок росло сожаление о неких упущенных возможностях. Временами, особенно осенью, он начинал грустить о каких-то диких краях, и странные видения незнакомых гор наполняли его сны». Д. Р.Р. Толкиен. Властелин колец (перевод Н. Григорьевой и В. Грушецкого).

«Раскольников вышел из сарая на самый берег, сел на складенные у сарая бревна и стал глядеть на широкую и пустынную реку. С высокого берега открывалась широкая окрестность. С дальнего другого берега доносилась песня. Там, в облитой солнцем необозримой степи, чуть приметными точками чернелись кочевые юрты. Там была свобода и жили другие люди, совсем не похожие на здешних, там как бы самое время остановилось, точно не прошли еще времена Авраама и стад его. Раскольников сидел, смотрел неподвижно, не отрываясь; мысль его переходила в грезы, в созерцание; он ни о чем не думал, но какая-то тоска волновала его и мучила». (Ф.М. Достоевский. Преступление и наказание.)

Рано или поздно, под старость или в расцвете лет, Несбывшееся зовет нас, и мы оглядываемся, пытаясь понять, откуда прилетел зов. Тогда, очнувшись среди своего мира, тягостно спохватясь и дорожа каждым днем, всматриваемся мы в жизнь, всем существом стараясь разглядеть, не начинает ли сбываться Несбывшееся? Не ясен ли его образ? Не нужно ли теперь только протянуть руку, чтобы схватить и удержать его слабо мелькающие черты? (А.С. Грин. Бегущая по волнам.)

Многие авторы, разных стилей и направлений, говорили об этом загадочном ощущении, называя его по разному: то «тоской по трансцендентному», то «зовом Несбывшегося». Ожидание чуда, внутреннее стремление и подсознательная готовность к нему являются отличительной особенностью литературных персонажей, овладевающих магией второго типа.

Такого рода магия присутствует во многих произведениях, особенно — в жанре фэнтези — «сказочной ненаучной фантастики».

И тут нам не обойтись без разбора вещей Н.Д. Перумова, во-первых, потому что его имя прочно ассоциируется с «фэнтези», во-вторых, в связи с тем, что магия того типа, о котором мы хотим рассказать, у представлена у него наиболее полно из всей отечественной фантастики.

На наш взгляд, наиболее значительное из созданного Перумовым — трилогия «Гибель богов». Маг Хедин и его ученик овладевают мощными магическими силами, освобождают древнего бога Ракота и вместе с ним свергают власть Новых богов — такова, вкратце, суть трилогии. К этому трудно что либо добавить. Искать какое-либо иное, «метафизическое» содержание романа или, скажем, глубокие оригинальные характеры, т. е. составляющее основу литературы исследование сущности человека и проблем его существования, бесполезно. Ничего подобного там нет.

Мир, в котором происходит действие, весьма характерен. Несмотря на то, что он явно унаследован (в объектно-ориентированном смысле) у Толкиена, он существенно уступает Средиземью как по достоверности, так и по общему эстетическому впечатлению.

Однако все же присутствует нечто, отличающее роман от заурядного «фантастического боевика», этакой «магической оперы». Это — превосходно описанный процесс овладения магией.

К магии Перумова применим знаменитый девиз Роджера Бэкона «Знание — сила», где сила и знание понимаются как магические сила и знание. И Перумов строит это магическое знание, сложную систему магических законов. Поэтому такого рода магию справедливо будет назвать схоластической. Мастерски описанные сражения магов отчасти напоминают шахматные партии, поединки остро отточенных интеллектов.