О смелых и умелых

Странно все это произошло. Вылет был самым обычным. Целый час носились, никого не встретив ни в воздухе, ни на земле. Наконец, разыскали небольшой эшелон, затаившийся в выемке между скал. Все вагоны были окрашены под скалы, засыпанные снегом. Но все-таки различили их и начали бомбить. Стали разбегаться солдаты. А когда эшелон был уничтожен и Муразанов собрал всех летчиков в строй, Горюнов летел на своем месте, во втором звене. Потом он почему-то отстал и скользнул вниз, как замерзшая на лету птица. Похоже, что у него сдал мотор.

И тут все вспомнили неразговорчивого, неповоротливого моториста, от которого больше, чем от вражеских пуль, зависела жизнь Горюнова.

Когда вошел Суханов с блуждающим взглядом, с красными пятнами на лице, все невольно подумали: «Может, он виноват, недосмотрел за машиной?»

Суханов стал расспрашивать о Горюнове. Ему отвечали неохотно и односложно, и он ушел.

Жизнь словно не хотела мириться с потерей молодого и веселого Горюнова. Она напоминала о нем многими неоконченными делами.

Вот в жилье летчиков пришел письмоносец. Это был самый желанный человек. Летчики жадно расхватали письма, но общая радость сразу исчезла, когда письмоносец спросил:

— А где Саша?

Его невинный вопрос показался глупой и оскорбительной выходкой. Летчики промолчали. Письмоносец смутился и вышел, положив на кровать Горюнова два письма и телеграмму.

Потом пришел сапожник и стал раздавать подшитые унты, зачиненные меховые перчатки. Он принес высокие кожаные сапоги, на которых Горюнов попросил набить медные подковки, найденные Сухановым в сарае.

Сапожник постучал подковками и сказал:

— В два века не износить. А где ж хозяин?

Могло показаться, что этих людей кто-то нарочно подсылает, чтобы терзать летчиков.

Пришел Муразанов. Не глядя на товарищей, он быстро забрал письма и телеграмму с кровати Горюнова, задвинул под нее сапоги и увернул лампу, приказав всем спать.

Суханов провел эту ночь, не сомкнув глаз. Ему никто и не намекнул, что Сашу могла погубить какая-то неисправность в моторе, — эта мысль закралась в душу сама. Суханов гнал ее прочь. Он множество раз вспоминал, как проверил, опробовал мотор перед вылетом, как осмотрел всю машину, обратил внимание на каждый трос, как пролезали его пальцы в теснины ледяного металла, пробуя зазоры прерывателя магнето. Нет, не может быть, чтобы Саша погиб из-за его оплошности. И все же сомнение терзало душу.

Как отверженный, бродил Суханов и, наконец, вышел к штабному блиндажу, где у стонущих проводов бодрствовали связисты. Его не прогнали. Суханов уселся в сторонке. Неожиданно по телеграфному аппарату пришла весть о Горюнове. Сейчас же телеграфист перевел ее подошедшему начальнику штаба.

«Азия» сообщала «Ястребу», что в таком-то квадрате совершил вынужденную посадку самолет. На хвостовом оперении — э 3. Пилот признаков жизни не подает. Самолет находится на открытом простреливаемом пространстве между позициями, ближе к противнику. Подойти невозможно. Целесообразно уничтожить артогнем…

— Постойте, — сказал начальник штаба. — Суханов, — позвал он, прочтите.

Моторист прочел.

— При каких обстоятельствах бывают такие посадки?

— Возможно, вышел бензин…

— Или отказал мотор?

— Товарищ капитан, разрешите отправиться к самолету, я проверю! сказал Суханов.

Начальник штаба пристально посмотрел на моториста.

— Хорошо, товарищ старшина, — сказал он, — включим вас в аварийную команду… Возможно, удастся эвакуировать машину с поля боя, и тогда разъяснится, по чьей вине произошла вынужденная посадка.

— Так точно, — машинально сказал Суханов, стараясь еще раз представить себе, что случилось с Горюновым. Почему отказал мотор? Жив ли Саша?

«Азии» было сообщено, что к указанному квадрату выезжает аварийная бригада.

В команду эту подобрались своего рода любители, народ бойкий, видавший виды: инженеры и техники, специалисты по моторам, по всем видам крылатых машин, и отчаянные разведчики, имевшие при себе лыжи и белые халаты зимой, маскировочные комбинезоны летом.

Получив приказ, команда собралась с быстротой пожарников. Суханов едва успел вскочить в кузов видавшего виды грузовичка. Он много слышал о приключениях «аварийщиков», как их прозвали мотористы, но никого из них не знал. Вначале ехали молча. Потом закурили. Потом разговорились.

— Плохое твое дело, — сказал, затягиваясь папироской и освещая свои обвисшие рыжие усы, один из солдат, — ясно, по неисправности сел самолет… Твоя вина.

— Отчего ж, а может, какая пробоина… Или какая другая причина, от него независимая, — тут же возразил ему другой солдат.

На душе Суханова было так тяжело, что и передать нельзя. Безучастно посматривал он на дрожащий свет ракет, обозначавших передовую, не отворачивая лица от встречного ветра.

Опытный шофер осторожно провел грузовичок к передовым позициям и остановился в овражке, недалеко от командного блиндажа.

Караульный проводил Суханова к пехотному командиру. Офицер внимательно прочитал записку начальника штаба, подсвечивая себе карманным фонариком, и усмехнулся: