О Шмидте

Да нет, не думаю, что дело в тебе. По-моему, с тобой обошлись дурно, но ты, учитывая все обстоятельства, вел себя замечательно. Но я бы позволил себе парочку замечаний. Сколько Шарлотте? Двадцать шесть? Двадцать семь? Ты должен отдавать себе отчет, что она взрослая женщина и сама отвечает за свои поступки. А это совсем не то, что пытаться приструнить ребенка. И второе: имей в виду, что евреи остро реагируют на антисемитизм, даже такой безобидный, сказать ли — ненастоящий? — как твой. Вот возьмем меня. Я тысячу раз говорил, и, может быть, даже говорил это тебе, что мне все равно, антисемит человек или нет, если он не лезет в мои дела, не живет со мной рядом и, самое главное, не пытается затолкать меня в газовую камеру. Но это лишь половина правды. А может, даже четверть. В действительности это очень ранит, когда тебя не любят или отказывают в том уважении, которого, как тебе кажется, ты заслуживаешь, без всякой причины. Как будто ты урод, хотя на самом деле ты нормальный. Знаешь песню Луи Армстронга «Я виноват, что смугловат»? Таких обид человек не забывает.

Прости меня, сказал Шмидт. А я тоже обижал тебя этим?

Давно. Но тогда все так себя вели — если не чуже, много хуже. А ты все же был приличнее других. Ладно, в конце концов, теперь я тот, кто я есть, и все кругом старательно лижут мне задницу, и теперь мне действительно плевать.

Дети хотят все сделать по-своему, говорил Шмидт позже тем же вечером Кэрри, свадьба пройдет в городе. Сначала эта новость меня пришибла. Но потом я подумал: ну и пусть их. Пусть, если они так хотят. И жить здесь они тоже не собираются. Им больше нравится одно местечко на севере — там рядом будут Джоновы родители. Я, наверное, выкуплю Шарлоттино право на дом. После этого я, видимо, стану слишком беден, чтобы содержать этот дом, так что я продам его и перееду в какой-нибудь маленький домик. Только теперь с этим можно будет не торопиться.

Вот и здорово. Знаешь, Брайан еще и строитель. Если хочешь посмотреть на дома, которые он строил, он тебе покажет.

Что ж, теперь у Шмидта появилось что-то впереди. Одна мысль потянула за собой другую, и Шмидт поинтересовался, как дела у бродяги.

У мистера Уилсона? Почему ты продолжаешь звать его «бродяга»? Наверное, ему тяжеловато болтаться по разным местам. Не знаю. Может, он в Нью-Йорке. Такая беда!

У меня такое ощущение, что он знает про нас с тобой.

Да, он умный! Кэрри хихикнула.

Но откуда? Ты сказала ему?

Да он бы убил меня! Он вычислил нас, когда я провожала тебя до стоянки. Он был где-то рядом.

Но тогда у нас ничего еще не было!

Я же говорю: он умный. Он понял, что ты мне нравишься. И, конечно, взбесился.

А Брайан? Про Брайана ты ему говорила?

Это другое дело. Брайан ему по барабану. Давай спать, ладно?

На следующее утро, когда Кэрри ушла на работу, Шмидт позвонил Ренате. У нее был пациент, и Шмидт попросил включить автоответчик, чтобы он мог оставить сообщение.

Рената, это Шмидти. Насчет дома. Будь добра, передай Шарлотте и Джону, что я готов выкупить Шарлоттино право. Пусть свяжутся с Диком Мёрфи из «Вуда и Кинга». Это мой юрист.

XIII

В среду — у Кэрри был выходной, и она только пробормотала: Нет, нет, нет, — и поглубже спряталась под одеяло, когда Шмидт в девять утра, целуя ее ухо, шепотом спросил, не хочет ли она позавтракать, — Шмидт, как обычно, ровно в девять тридцать приехал на почту за своей корреспонденцией. Эти ежедневные экспедиции были для него ритуалом, поскольку он не ждал ничего, кроме рекламного мусора да счетов, он мог бы с тем же успехом бывать на почте раз в неделю, скажем, по понедельникам. Уж конечно, он не оплачивает счета каждый день. Но в этот раз его педантичность была вознаграждена: на почте его дожидалось письмо от Шарлотты. Шмидту не хотелось читать его на глазах Кэрри, а она вполне может проснуться и на кухне застать его за чтением. Кроме того, потом ему понадобится какое-то время, чтобы прийти в себя. Шмидт решил открыть письмо в кондитерской и прочесть его за кофе.

Оказывается, сладкая парочка завела дома лазерный принтер! Или Шарлотта писала на работе? Но в любом случае Джон Райкер просматривал письмо — в этом можно не сомневаться. Получилось как в официальной переписке, когда не знаешь, в самом ли деле письмо сочинил подписавшийся внизу мистер Уайт или мистер Браун.