О Шмидте

Наверное, самое длинное неюридическое заявление за всю вашу карьеру? спросила Рената. Смотрю, я вас серьезно разозлила.

На самом деле я еще не закончил. Вы меня перебили, и мне это не нравится. Если вы собираетесь применить ко мне свою терапию, как бы вы это ни мыслили, я позволю себе слегка применить право. Мы разобьем проблему на отдельные составляющие. Первый пункт — Шарлотта. Давайте предположим — в рамках нашего разговора, — что я тоже немного с ней знаком, возможно, не меньше, чем вы. В конце концов, это мы с ее матерью растили ее. Так что оставим Шарлотту — или перейдем к ней в самом конце — и обратимся к пункту под названием «Джон Райкер». Вы только что заявили, что я его запугал. Хочу указать вам на полную безосновательность вашего заявления. Джон всегда был одним из моих любимчиков. Не вижу причины не сообщить вам в стенах этой комнаты некоторые факты, прекрасно известные Джону, но, возможно, не вам. Джон помогал мне так много, что, наверное, не стал бы партнером в компании, если бы я его не продвинул. Я его полностью поддержал. Из глубокого уважения к его замечательным качествам и без всякой личной корысти. Что Джон переключится на тяжбы, было решено уже тогда, и никто не мог бы обвинить меня в том, что я продвигаю его в партнеры для того, чтобы он остался в фирме и продолжал делать мою работу. Если вам так уж по нраву эти сравнения, то я для Джона скорее добрая фея-крестная: я дал вашему сыну то, чего он больше всего хотел.

Теперь вы закончили?

Нет, но я говорил достаточно долго, так что не возражаю, чтобы вы вставили слово.

Именно так Джон и сказал нам с Майроном: без вас он не стал бы партнером. Он был вам очень благодарен, и мы тоже, вся его семья. Мы знаем, что Джон умен и много работает, но знаем также — ведь он все время это повторял, — что в «Вуде и Кинге» заработать статус партнера — только начало. И он особенно благодарен вам за то, что вы не изменили своего отношения к нему когда он стал встречаться с Шарлоттой.

Знаете, я сам их познакомил.

Но это же было ненамеренно. То есть, Джон не думает, что вы хотели, чтобы из их знакомства вышло то, что вышло: чтобы Шарлотта стала его подругой. Понимаете, все эти годы, работая на вас, он чувствовал, что вы доверяете ему и цените его, но не особенно любите. Как человека, я имею в виду. Когда они с Шарлоттой стали проводить вместе много времени, Джон боялся, что ваша неприязнь, которой вы до тех пор не давали воли, встанет у него на дороге.

Понимаю, сказал Шмидт. Вы имеете в виду, что встречаясь с Шарлоттой — если мне позволено использовать их эвфемизм, — Джон удвоил ставки. Он рисковал и сердечными делами, и партнерством в фирме. Но к чему эти страхи теперь? Он получил и девушку, и работу. Разве этого недостаточно? Чего еще он может требовать?

Он хочет видеть, что вы его приняли, что он вам нравится. Вы промолчали, когда я сказала, что он чувствует, что не нравится вам.

Он достаточно нравится мне, чтобы я захотел сделать его партнером в фирме, и я не отказываю ему в руке своей дочери, хотя, должен добавить entre nous, [17]что Джон счел излишней формальностью просить ее у меня. Разве, повторяю, этого мало? Что он так ненасытен? В конце концов, он не на мне хочет жениться!

Было ли нечто низкое в этих словах? Шмидт почувствовал неловкость и досаду.

У вас странная любовь к правде. Вы знаете, что недолюбливаете Джона, и не хотите и самую капельку притвориться, намекнуть, что в глубине души он вам нравится, хотя сидите и разговариваете с его матерью, которой, очевидно, именно это хочется услышать. Но при этом вам надо, чтобы Шарлотта изображала добрую любящую дочь! Ладно, какой второй пункт проблемы?

Давление. Шмидти как идол, вселяющий ужас. Эта посылка равно безосновательна. Может быть, мы с моими однокашниками, когда были в возрасте Джона, боялись Декстера Кинга. Во всяком случае, у меня не хватало духу звать его по имени, пока не миновал год или больше с того дня, как я стал партнером, хотя он бог знает сколько раз заявлял, что это нормально. И до самой его смерти я не мог сесть в его кабинете без приглашения. Ну а сегодня! Даже ребятишки, которые разбирают почту — и те, бывает, в глаза зовут меня Шмидти. И слышали бы вы, как они это произносят! А я, кстати, никогда не притворялся, будто это мне нравится! А как Джон и другие молодые партнеры спорят с Джеком Дефоррестом и теми стариками-долгожителями, что еще остались в фирме! Я не хочу сказать, что спорить со старшими партнерами по правовым вопросам или о том, как вести себя с клиентом, нельзя, напротив, именно этого от тебя и ждут с первого дня. Но эти оспаривают мнения старших о том, как правильно и справедливо должны быть устроены отношения внутри фирмы, и хотят задавать тон, не имея на то никаких оснований, кроме того, что молоды и все скоро достанется им! Ну с этим-то у меня не было трудностей. Если люди соблюдают обычные правила вежливости, оно полезнее, чтобы молодые спорили со старшими, а не поголовно подчинялись, как в приготовительной школе.