О проблемах языка и мышления

241

Сначала Каутский совершил подтасовку, заявив явный вздор, будто буквальный смысл слова «диктатура» означает единоличного диктатора, а потом, он, – на основании этой подтасовки! – заявляет, что у Маркса, «значит», слова о диктатуре класса имеют не буквальный смысл (а такой, при котором диктатура не означает революционного насилия, а «мирное завоевание большинства при буржуазной», – это заметьте, – демократии).

Надо отличать, видите ли, «состояние» от «формы правления». Удивительно глубокомысленное различие, совсем вроде того, как если бы мы отличали «состояние» глупости у человека, рассуждающего неумно, от «формы» его глупостей!

Каутскому нужно истолковать диктатуру, как «состояние господства» (это выражение буквально употреблено на следующей же, 21-й странице), ибо тогда исчезает революционное насилие, исчезает насильственная революция. «„Состояние господства“ есть состояние, в котором бывает любое большинство при… демократии…» Таким мошенническим фокусом революция благополучно исчезает.

(Там же, 311 // 37, 245 – 246.)

242

Слова «диктатура пролетариата» крестьян отпугивают. В России это пугало для крестьян. Они оборачиваются и против тех, кто это пугало пускает в ход. Но крестьяне знают теперь, что диктатура пролетариата – может быть это слово и слишком мудрое и латинское, – но что она на практике есть та Советская власть, которая передает государственный аппарат в руки рабочих.

(В.И. Ленин. Доклад на VII Всероссийском съезде Советов. – Соч., XXIV, 609 // 39, 412.)

5. Классовая борьба и новая терминология

243

Забавно, что слово «communio» («коммуна», «сообщество». Ред.) употреблялось нередко в таком же ругательном смысле, как теперь коммунизм. Так, например, поп Гильбер из Нойона пишет:

«communio novum ac pessimum nomen» («Communio» – это новое и отвратительное слово. Ред.).

(К. Маркс. Письмо Ф. Энгельсу 27/VII 1854 г. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., XXII, 50 // 28, 324.)

244

Народ сознает величие и значение разыгрывающейся в настоящее время борьбы. Необходимо только найти ту практическую форму, которая даст возможность пролетариату осуществить свое господство. Таковой является советский строй с диктатурой пролетариата. Диктатура пролетариата, – до сих пор эти слова были для масс латынью. Благодаря распространению системы советов по всему миру, эта латынь переведена на все новые языки; практическая форма диктатуры найдена рабочими массами. Она стала понятной широким массам рабочих, благодаря Советской власти в России, благодаря спартаковцам в Германии и подобным организациям в других странах, как, напр., «Комитетам заводских старост» (Shop Stewards Commitees) в Англии. Все это доказывает, что форма пролетарской диктатуры найдена и пролетариат теперь в состоянии практически использовать свое господство.

(В.И. Ленин. Речь при открытии I конгресса Коммунистического Интернационала. – Соч., XXIV, 5 – 6 // 37, 489 – 490.)

245

Мы собираемся сегодня на десятки и сотни митингов, чтобы праздновать годовщину Октябрьского переворота. Для тех, кто давно участвовал в рабочем движении, кто раньше был связан с рабочими низами, кто близко соприкасается с фабрикой и заводом – для тех ясно, что истекший год был годом подлинной пролетарской диктатуры. Это понятие составляло раньше неведомую книжную латынь, какое-то сочетание трудно понятных слов. Интеллигенты искали объяснения этому понятию в ученых книжках, которые, однако, давали им весьма туманное представление о том, что же такое пролетарская диктатура. И наша главная заслуга за истекший год заключается в том, что мы перевели эти слова с непонятный латыни на понятный русский язык. Рабочий класс за истекший год занимался не умствованиями, а на деле творил пролетарскую диктатуру и осуществлял ее, вопреки взбудораженным умам интеллигентов.

(В.И. Ленин. Речь на торжественном заседании Всероссийского Центрального и Московского Советов профсоюзов 6/XI 1918. – Соч., XXIII, 242 // 37, 132.)

246