О проблемах языка и мышления

И какая удивительная организация во всем ее младенчестве и простоте, этот родовой строй! Без солдат, жандармов и полицейских, без дворянства, королей, наместников, префектов и судей, без тюрем, без процессов – все идет своим заведенным ходом. Всякие раздоры и столкновения улаживаются коллективом тех, кого они касаются, родом или племенем, или отдельными родами между собою; только как крайнее, редко применяемое средство грозит кровная месть, лишь цивилизованной формой которой является наша смертная казнь, отражающая в себе все положительные и отрицательные стороны цивилизации. Хотя общих дел существует гораздо больше, чем в настоящее время, – домашнее хозяйство ведется у ряда семейств сообща и коммунистически, земля является достоянием всего племени (только сады и огороды пока предоставлены отдельным хозяйствам), – все же обходятся и без тени нашего широко разветвленного и сложного аппарата управления. Заинтересованные люди сами все решают, а в большинстве случаев вековой обычай уже все урегулировал. Бедных и нуждающихся быть не может – коммунистическое хозяйство и род знают свои обязанности по отношению к престарелым, больным и изувеченным на войне. Все равны и свободны – не исключая женщин. Для рабов нет еще места, нет почвы обыкновенно и для порабощения чужих племен.

(Там же, 96 – 97 // 21, 97 – 98.)

12

Мы находим здесь, где примером должны служить нам американские краснокожие, вполне развившееся родовое устройство. Племя расчленилось на несколько родов, чаще всего на два; эти первоначальные роды распадаются каждый, по мере роста населения, на несколько дочерних родов, по отношению к которым первоначальный род является фратрией; само племя раскалывается на несколько племен, в каждом из которых мы большею частью вновь встречаем прежние роды; союз объединяет, по крайней мере в отдельных случаях, родственные племена. Эта простая организация вполне соответствует общественным условиям, которые породили ее. Она представляет собою не что иное, как естественную группировку их; она оказывается способной улаживать все конфликты, которые могут возникнуть внутри так организованного общества. Во вне устраняет их война; она может кончиться уничтожением племени, но не порабощением его. Величие родового строя, но вместе с тем и его ограниченность, проявляется в том факте, что здесь нет места для господства и угнетения. Внутри родового строя не существует еще никакого различия между правами и обязанностями; для индейцев не существует вопроса, является правом или обязанностью участие в общественных делах, кровная месть или выкуп ее; такой вопрос показался бы им столь же нелепым, как и вопрос о том, чем является еда, сон, охота, – правом или обязанностью. Столь же мало могло быть места для расслоения племени и рода на различные классы. И это приводит нас к рассмотрению экономического базиса родового строя.

Население в высшей степени редко; оно уплотняется лишь в месте жительства племени, вокруг которого лежит широким поясом область охоты, затем идет нейтральный пограничный лес, отделяющий его от других племен. Разделение труда – чисто естественного происхождения; оно существует лишь между полами. Мужчина ведет войну, идет на охоту и рыбную ловлю, добывает пищу в сыром виде и необходимые для этого орудия. Женщина работает по дому и занята изготовлением пищи и одежды, варит, ткет, шьет. Тот и другая являются хозяевами каждый в своей области: мужчина в лесу, женщина в доме. Каждый является собственником изготовленных и употребляемых им орудий: мужчина – оружия, охотничьих и рыболовных принадлежностей, женщина – домашней утвари. Домашнее хозяйство ведется на коммунистических началах для нескольких, часто многих семей[7]. То, что делается и используется сообща, является общею собственностью: дом, огород, лодка. Здесь, таким образом, и притом только здесь, на самом деле существует придуманная юристами и экономистами цивилизованного общества «собственность, добытая собственным трудом», – последнее из лживых правовых обоснований, на которое еще опирается современная капиталистическая собственность.