О приютах и мухах

От его слов я начинаю смеяться, чего со мной не бывало уже несколько дней. Когда все, что нужно, будет сказано и сделано, я буду очень скучать по Скофилдам.

17:40

Как обычно бывает у друзей, после двух дней общения и борьбы с жарой мы с Картером устали друг от друга. Мы не спорили и не препирались. Нам просто стало скучно. Такое случается даже у самых лучших друзей. И то, что я так расстроен, нам определенно не помогает. Приближается время ужина, и я не хочу злоупотреблять гостеприимством, поэтому собираю вещи прежде, чем миссис Скофилд успевает накрыть мне на стол, и прощаюсь с Картером.

Идя домой, я воображаю, что, наверное, так себя чувствует наркоман, когда его начинает отпускать и он вынужден возвращаться в реальность. Я хочу остановиться у путей, которые идут возле дома, запрыгнуть на поезд и уехать на нем куда угодно. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда, может, туда, где будет прохладнее. Последние два дня было почти так же жарко, как в пятницу, и дальше по прогнозу будет только хуже. Я думаю о Картере.

Я захожу в магазинчик рядом с моим домом — 'Грек' — и достаю из холодильника холодную колу. Парень за прилавком стоит тот же, что и всегда. Я предполагаю, что он и есть тот самый 'грек'. Он одет в простую белую майку, покрытую пятнами разных оттенков желтого, точно как на пробнике красок в хозяйственном магазине. Большая часть волос на его теле сосредоточена на плечах и бровях, а говорит он с акцентом. Я кладу на прилавок доллар и двадцать пять центов, которые проносил у себя в ранце несколько недель.

— Два доллара. — Его голос звучит хрипло, будто он слишком напрягает связки, когда говорит.

Цена выросла. Он так уже делал. Мне кажется, он меняет цены в зависимости от погоды. Мне хочется с ним поспорить, но я этого не делаю. Я общался с ним достаточно, чтобы знать, что он не уступит, поэтому забираю деньги и ухожу. За спиной я слышу шипение и звук щелкнувшей крышки: грек открывает колу сам, делает несколько глотков и театрально вздыхает, удовлетворенный.

Я с силой дергаю дверь, и колокольчики над ней звенят громче обычного. Наверное, это я так выражаю протест.

Как только выхожу на улицу, меня хватает за руку красивая девушка с длинными темными волосами и большим рюкзаком за спиной с прикрепленным к нему спальным мешком и говорит:

— Сделай вид, что ты мой брат и нам надо домой.

Я издаю звук удивления и смятения.

— Просто притворись… пожалуйста.

И прежде чем я успеваю выяснить подробности, у меня за спиной открывается дверь, звенит колокольчик и на улицу выходит неопрятный мужчина средних лет, которому не помешало бы побриться и прополоскать рот 'Листерином'.

— Вот ты где, милая. Готова?

— Мне нужно идти домой. — Девушка сжимает мою руку и притягивает к себе.

— А это что за коротыш? — спрашивает мужчина.

— Это мой брат. Он как раз меня искал. Родители зовут ужинать.

— Но ты сказала, что едешь на запад… Ты сказала, что едешь до самого побережья!

— Простите, мистер. Мне просто надо было добраться до дома, а он здесь, в… этом городе.

Я стою и не знаю, что сказать. Выдавать ее я не хочу.

— Ты даже не знаешь, где ты, детка. Да?

Мужчина начинает злиться. Я вижу это по тому, как он щурит глаза и раздувает ноздри. Я не знаю, в какой беде оказалась девушка, но вижу, что она едва знает этого человека. И он тоже едва ее знает. Я решаюсь испытать свои актерские навыки.

— Говорю же, сестренка… мама с папой ждут. Хочешь, чтобы тебя опять наказали? — Я дергаю ее за руку, мол, идти нужно срочно, и сам поворачиваюсь. Она следует за мной.

— Спасибо, что подвезли. — Она машет мужчине, и мы убегаем по дороге.

Мужчина остается на месте и кричит:

— Шлюха, поманила и не дала! — После чего забирается в свой грузовик и уезжает.

— Спасибо, парень. Этот извращуга уже начал меня пугать.

Девушка видит мое замешательство и объясняет:

— Я и правда еду на запад… на побережье. У меня родня в Вентуре, они меня ждут. Но я не хочу, чтобы меня подвозил мужик вроде этого, который хочет забраться ко мне в трусы.

— Так ты едешь автостопом?

— Приходится, парень. Денег нет. Ладно… пошли обратно.

Я завидую. Она занимается ровно тем, чем с удовольствием занимался бы я, не будь у меня кишка тонка. Девушка поворачивается и направляется в сторону 'Грека', и я спрашиваю, зачем она туда идет.

— Я видела, ты пытался купить колу. Хочешь пить?

Я догоняю ее.

— Да, но у тебя же нет денег. И у меня нет.

Она показывает двадцатидолларовую купюру.

— Да, но у извращуги были. — Она смеется и ускоряет шаг, из-за чего поспевать за ней становится труднее.

Я говорю ей, что не хочу показываться в магазине, что мне не нравится грек, и она меня понимает. Поэтому заходит в магазин и выходит с двумя колами и двумя завернутыми в целлофан сэндвичами-субмаринами. Вручает мне колу и сэндвич и снова благодарит за то, что помог ей избавиться от 'извращуги'.