О молитве. Сборник статей

Естественно верующему ревниво хранить истину данного Церкви Откровения в его, если возможно, полноте и чистоте. Многовековый опыт Церкви убедительно показал, что всякое отступление от пути заповедей евангельских удаляет от того познания, в котором заключена вечная жизнь (ср.: Ин. 12:50; 17:3). Мы не в силах достигать совершенство заповедей, но от нас зависит проявить максимальное прилежание, и тогда остальное завершит Он Сам. В труде нашем стяжать любовь Христову дается нам созерцать недоступность святости Бога, а вместе и безмерность Его смирения. Сила евангельских заповедей в том, что они естественно вводят в беспредельность Божественного Бытия. Душа блаженно удивляется пред Богом; она в восторге пред Его предвечным величием, она поражена и Его снисхождением к нам в воплощении. Во всем ее Учитель Христос (ср.: Мф. 23:8). Без Него человечество неизбежно погибнет в глубинном мраке своей злобы. Христос — Свет миру (ср.: Ин. 8:12); чрез Него явлена истина и «от полноты Его все мы принимаем и благодать на благодать» (ср.: Ин. 1:16–17).

Смиренный Бог гордым противится, смиренным же дает благодать (1 Петр. 5:5). Благодать есть Его, Бога, жизнь, и Он дает Свою жизнь стремящимся к подобию Ему. Кто унижает себя, тот возвысится (Мф. 23:12). В силу этого принципом нашей аскетики является движение к самоумалению, к «бесконечно» малому, и никак не гордая потуга к самовозвеличению. Наш путь есть путь апофатического подвига чрез наше «истощание» в следовании Христу, истощившему Себя даже до крестной смерти (ср.: Фил. 2:5–9). Чем глубже идем мы «вниз», тем радикальнее очищаемся от последствий гордого падения нашего Праотца Адама. И когда сердце наше становится чистым (ср.: Мф. 5:8), тогда вселяются в нас и Отец, и Сын, и Дух Святой, и мы вводимся в непоколебимую реальность Божьего Царства, где неисповедимое величие слито воедино с соответствующим ему смирением и кротостью.

Само воплощение Бога-Слова есть тоже истощание, онтологически свойственное божественной любви. Отец истощает Себя всего в Рождении Сына. И Сын ничего не присваивает Себе, но все отдает Отцу. Наше же истощание выражается в том, что мы оставляем все, что нам дорого на земле, во исполнение заповеди: …если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой… ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее (Мф. 16:24–25). И снова: Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником (Лк. 14:33).

И это есть путь Бога Живого.

Один законник… искушая Иисуса, сказал: Учитель, что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Иисус же сказал ему: в законе что писано? Как читаешь? Он сказал в ответ: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душой твоею, и всею крепостью твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя. Иисус сказал ему: правильно ты отвечал; так поступай и будешь жить (вечною жизнью в Боге) (ср.: Лк. 10:25–37). На вопрос законника: «А кто мой ближний?», Господь ответил притчею о добром самарянине, существенный смысл которой в то время лежал в плане заповеди: Любите врагов ваших, и благотворите… не ожидая ничего; и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего (Лк. 6:35).

О состоянии нашего духа, когда нам дается свыше благодать любить врагов, старец Силуан говорил как об опыте божественной вечности еще в пределах сей жизни. Он говорил и писал: «Кто не любит врагов, тот еще не познал Бога, как должно Его знать».

От себя дерзну добавить в пояснение сей благодати: кто чрез озарение нетварным Светом Духа Святого внутри себя живет переход «от смерти в жизнь вечную», тот естественно сострадает всем тем, кто лишен сего блага. Будучи вне смерти, таковой освобожден от страха бедствий и знает мысль Отца о нем: «Сын Мой! ты всегда со Мною, и все Мое — твое» (ср.: Лк. 15:31). И если все, что имеет Отец, дается нам, то становится душе единственно свойственным — «радоваться и веселиться», когда бывший мертвым брат оживает к славе нетленной в Царстве Бога Живого (ср.: Лк. 15:32).