О Максиме Горьком

Иногда по вечерам, сидя в своей комнате, Илья прислушивался к разговорам супругов Автономовых: жена Автономова хвасталась сделанными ею сбережениями, благодаря искусному ведению хозяйства; околоточный надзиратель сообщал о своих успехах по службе. Илья проникался чувством зависти к своим квартирным хозяевам. Он начинал «сильнее» мечтать о том времени, когда ему удастся открыть лавочку, когда у него будет свой маленький, чистый угол, когда он заведет себе птичек в клетках и будет жить «один, тихо, ровно, спокойно, как во сне». Но вдруг им овладевало тяжелое, тоскливое настроение. «Ему становилось душно, тесно в маленькой голубой комнате, он беспокойно осматривал ее, как бы отыскивал причину своей скуки, уходил к Олимпиаде или долго гулял по улицам»[37].

Те же слишком быстрые переходы от одного настроения к другому характеризуют и душевную жизнь Фомы Гордеева.

Еще в детстве он был знаком с капризной игрой колеблющихся настроений. В вечерние сумерки он любил отдаваться мечтам, любил вызывать в своем воображении сказочные видения – рисовал себе образы прекрасных царевен. И созданные им видения будили в его душе самые различные ощущения и чувства.

Порой эти видения возбуждали в нем прилив мощной энергии и как бы опьяняли его, – он вставал и, расправляя плечи, полной грудью пил душистый воздух; но иногда те же видения навевали на него грустное чувство – ему хотелось плакать, но было стыдно слез, он сдерживался и все-таки тихо плакал. Или вдруг сердце его трепетало от желания сказать что-то благодарное Богу, преклониться перед Ним; слова молитв вспыхивали в его памяти, он подолгу шептал их, одна за другой, и сердце его облегчалось, изливая в молитве избыток сил своих…

С течением времени колебания настроений в нем становились все заметнее. Дело доходило до того, что каждый малейший факт, каждая встреча, даже каждое кем-либо брошенное слово слишком властно распоряжались его настроениями. По отношению к каждому из ближних к нему лиц он вечно колебался между двумя крайностями. Его «крестная» сестра Люба, например, то возбуждала в нем жалость, то он ощущал страх перед ней, и она казалась ему «подозрительной и опасной» для него. Фома исполнен был благоговейного чувства к Медынской, но вдруг Фомой овладевали дикие грубые желания, вытеснявшие это чувство. Противоположные чувства волновали Фому в присутствии Маякина: Фома то восхищался коммерческими способностями своего крестного, его выдержанностью и силой его воли; то вдруг в душе Фомы вспыхивало чувство глубокого презрения к жадному до денег старику.

Из массы примеров, свидетельствующих о той быстроте и легкости, с которой рождались в душевном мире Фомы и исчезали настроения, приведем один.

Фома стоит на палубе баржи, смотрит, как десятки рабочих поднимают из воды затопленное судно. Кипящая вокруг него работа и суетня вызывает в нем настойчивое желание обнаружить перед всеми «свою силу, ловкость, живую душу в себе». Ему досадно, что он чувствует себя лишним в толпе людей, готовых для него поднять не одну тысячу пудов со дна реки. Ему даже хочется, чтобы рабочих постигла неудача, «чтобы они все сконфузились перед ним», чтобы порвались цепи, на которых поднимали судно. Но цепи не порвались, усилия рабочих увенчались успехом. «Всюду вокруг Фомы натягивались и дрожали от напряжения веревки, цепи и канаты, они куда-то ползли по палубе, мимо его ног, как огромные, серые черви, поднимались вверх звено за звеном, с лязгом падали оттуда, а оглушительный рев рабочих покрывал собой все звуки»[38].

И Фомой овладело странное настроение: он почувствовал потребность «влиться в этот возбужденный рев рабочих, широкий и могучий, как река, в этот раздражающий скрип, визг, лязг железа и буйный плеск волны»[39]. Он в сильнейшем возбуждении бросается к ручке ворота, берется за ручку и вертит рычаг. Трата сил опьяняет его. Ему кажется, что теперь он один поднимает тяжесть. Он ликует в порыве буйной радости, он исполнен жгучего чувства гордости… Затопленное судно было поднято рабочими. Подрядчик поздравляет Фому с успехом; рабочие радостной и шумной толпой окружают его. Но возбуждение Фомы уже прошло. Он погружается в тоскливое настроение.