О Китае

Когда речь шла о Китае, вопрос состоял не в том, что Америка предпочитает, чтобы побеждали демократические ценности. В большинстве своем американская общественность ответила бы положительно, как и все участники дебатов по китайской политике. Вопрос состоял в том, какую цену приходится платить в конкретных условиях и на какой период времени, в каком качестве они выступают при любых обстоятельствах, пытаясь получить желательный для них результат.

В ходе публичных дебатов проявились два основных направления в политике применительно тактики поведения в отношении авторитарных режимов. Одни призывали к конфронтации, требуя от Соединенных Штатов давать отпор недемократическому поведению или нарушениям прав человека, отказывая в любых выгодах, которые могла бы предоставлять Америка, чего бы это ни стоило Америке. Эта группа в порядке ультиматума настаивала на смене преступных режимов. В случае с Китаем они настаивали на однозначном шаге в сторону демократии как на условии получения взаимных выгод[604].

Другая группа придерживалась противоположных взглядов, считая, что прогресс в деле прав человека обычно лучше достигается политикой вовлеченности. Стоит однажды установить достаточную степень доверия, и тогда изменения в гражданской практике можно отстаивать во имя общих целей или по крайней мере общих интересов.

Какой метод больше походит, частично зависит от обстоятельств. Иногда нарушения прав человека такие вопиющие, что уже невозможно думать о выгодах продолжения отношений. Примером могут быть красные кхмеры в Камбодже, геноцид в Руанде. С учетом того, что общественное давление больше склоняется либо к смене режима, либо к сложению полномочий в какой-то форме, такой подход трудно применим к странам, продолжение отношений с которыми важно для безопасности Америки. А отношения с Китаем отличались особой специфичностью: страна очень хорошо помнила унизительное вмешательство западных обществ.

Китай всегда будет крупным фактором мировой политики, невзирая на любые немедленные последствия тяньаньмэньского кризиса. Если бы руководству удалось консолидировать свои силы, Китай продолжил бы экономические реформы и становился бы все более мощным. Америке и миру предстояло решить: идти ли на восстановление отношений сотрудничества с нарождающейся великой державой или же постараться изолировать Китай, тем самым вынуждая его подгонять свою внутреннюю политику под американские ценности. Изоляция Китая привела бы к продолжительному периоду конфронтации с обществом, которое не сдалось, когда его единственный источник помощи извне — Советский Союз — отказал в помощи в 1959 году. Администрация Буша, находившаяся у власти всего несколько месяцев, все еще действовала в духе логики «холодной войны», когда Китай был нужен для противовеса Советскому Союзу. Но по мере уменьшения советской угрозы Китай вдруг оказывается в значительно укрепившейся позиции, позволяющей ему действовать в одиночку, поскольку боязнь Советского Союза, толкнувшая Китай и Соединенные Штаты друг к другу, ослабела.

Объективно существовали определенные лимиты американского воздействия на внутренние институты Китая независимо от поставленных целей — изоляции или вовлечения. Разве мы обладали знаниями, при помощи которых мы могли бы формировать внутреннее развитие страны с такими размерами, населением и сложностью, как в Китае? Был ли риск того, что с падением центральной власти в стране не разразятся гражданские войны, которые будут по меньшей мере осложнены иностранными интервенциями по типу тех, что имели место в XIX веке?

После событий на площади Тяньаньмэнь президент Буш оказался в щекотливом положении. Как бывший глава Миссии связи Соединенных Штатов в Пекине он понимал чувствительность китайцев к вероятности иностранного вмешательства. Но, пройдя длинный путь в американской политике, он четко понимал и внутренние американские политические реалии. Он ясно осознавал мнение большинства американцев, считавших, что китайская политика Вашингтона должна стремиться — как Нэнси Пелоси, в то время представитель демократического меньшинства от штата Калифорния, охарактеризовала это — «послать четкий принципиальный знак возмущения руководителям в Пекин»[605]. Но Бушу было также известно и то, что отношения Соединенных Штатов с Китаем работали на благо жизненных интересов Америки вне зависимости от системы правления Китайской Народной Республики. Он не очень-то хотел враждовать с правительством, сотрудничавшим с Соединенными Штатами в течение почти двух десятилетий по самым наиболее основополагающим вопросам безопасности в мире «холодной войны». Вот как он писал позднее: «Этот, несомненно, гордый, древний и интравертный народ расценивал иностранную критику (со стороны людей, которых они по-прежнему считают „варварами“ и необразованными по китайским меркам колонизаторами) как унижение, а меры, предпринятые против них, как возвращение к насилию прошлого»[606].