Еще в полях белеет снег,А воды уж весной шумят —Бегут и будят сонный брег,Бегут и блещут и гласят…Они гласят во все концы:«Весна идет, весна идет!Мы молодой весны гонцы,Она нас выслала вперед!»Весна идет, весна идет!И тихих, теплых, майских днейРумяный, светлый хороводТолпится весело за ней.Не позднее 1830
Silentium![4]
Молчи, скрывайся и таиИ чувства и мечты свои —Пускай в душевной глубинеВстают и заходят онеБезмолвно, как звезды в ночи, —Любуйся ими – и молчи.Как сердцу высказать себя?Другому как понять тебя?Поймет ли он, чем ты живешь?Мысль изреченная есть ложь.Взрывая, возмутишь ключи, —Питайся ими – и молчи!..Лишь жить в себе самом умей —Есть целый мир в душе твоейТаинственно-волшебных дум;Их оглушит наружный шум,Дневные разгонят лучи, —Внимай их пенью – и молчи!..Не позднее 1830
«Как над горячею золой…»
Как над горячею золойДымится свиток и сгорает,И огнь, сокрытый и глухой,Слова и строки пожирает,Так грустно тлится жизнь мояИ с каждым днем уходит дымом;Так постепенно гасну яВ однообразье нестерпимом!..О небо, если бы хоть разСей пламень развился по воле,И, не томясь, не мучась доле,Я просиял бы – и погас!Не позднее 1830
Весеннее успокоение
(Из Уланда[5])
О, не кладите меняВ землю сырую —Скройте, заройте меняВ траву густую!Пускай дыханье ветеркаШевелит травою,Свирель поет издалека,Светло и тихо облакаПлывут надо мною!..Не позднее первых месяцев 1832
«На древе человечества высоком…»
На древе человечества высокомТы лучшим был его листом[6],Воспитанный его чистейшим соком,Развит чистейшим солнечным лучом!С его великою душоюСозвучней всех на нем ты трепетал!Пророчески беседовал с грозоюИль весело с зефирами играл!Не поздний вихрь, не бурный ливень летнийТебя сорвал с родимого сучка:Был многих краше, многих долголетнейИ сам собою пал – как из венка!1832
Problème[7]
С горы скатившись, камень лег в долине.Как он упал? никто не знает ныне —Сорвался ль он с вершины сам собой,Иль был низринут волею чужой?Столетье за столетьем пронеслося:Никто еще не разрешил вопроса.15 января 1833; 2 апреля 1857
Сон на море