О, как убийственно мы любим…

Она сидела на полу[24]
И груду писем разбирала —
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала.

Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела,
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело…

О, сколько жизни было тут,
Невозвратимо пережитой!
О, сколько горестных минут,
Любви и радости убитой!..

Стоял я молча в стороне
И пасть готов был на колени, —
И страшно грустно стало мне,
Как от присущей милой тени.

Не позднее апреля 1858

Успокоение [25]

Когда, что звали мы своим,
Навек от нас ушло
И, как под камнем гробовым,
Нам станет тяжело, —

Пойдем и бросим беглый взгляд
Туда, по склону вод,
Куда стремглав струи спешат,
Куда поток несет.

Одна другой наперерыв
Спешат, бегут струи
На чей-то роковой призыв,
Им слышимый вдали…

За ними тщетно мы следим —
Им не вернуться вспять…
Но чем мы долее глядим,
Тем легче нам дышать…

И слезы брызнули из глаз —
И видим мы сквозь слез,
Как все, волнуясь и клубясь,
Быстрее понеслось…

Душа впадает в забытье,
И чувствует она,
Что вот уносит и ее
Всесильная волна.

15 августа 1855

«Осенней позднею порою…»

Осенней позднею порою
Люблю я царскосельский сад,
Когда он тихой полумглою
Как бы дремотою объят,
И белокрылые виденья,
На тусклом озера стекле,
В какой-то неге онеменья
Коснеют в этой полумгле…

И на порфирные ступени
Екатерининских дворцов
Ложатся сумрачные тени
Октябрьских ранних вечеров —
И сад темнеет, как дуброва,
И при звездах из тьмы ночной,
Как отблеск славного былого,
Выходит купол золотой…

22 октября 1855

На возвратном пути

I

Грустный вид и грустный час —
Дальний путь торопит нас…
Вот, как призрак гробовой,
Месяц встал – и из тумана
Осветил безлюдный край…
      Путь далек – не унывай…

Ах, и в этот самый час,
Там, где нет теперь уж нас,
Тот же месяц, но живой,
Дышит в зеркале Лемана…
Чудный вид и чудный край —
      Путь далек – не вспоминай…

II

Родной ландшафт… Под дымчатым навесом
      Огромной тучи снеговой
Синеет даль – с ее угрюмым лесом,
      Окутанным осенней мглой…
Все голо так – и пусто-необъятно
      В однообразии немом…
Местами лишь просвечивают пятна
      Стоячих вод, покрытых первым льдом.

Ни звуков здесь, ни красок, ни движенья —
      Жизнь отошла – и, покорясь судьбе,
В каком-то забытьи изнеможенья,
      Здесь человек лишь снится сам себе.
Как свет дневной, его тускнеют взоры,
      Не верит он, хоть видел их вчера,
Что есть края, где радужные горы
      В лазурные глядятся озера…

Конец октября 1859.

По дороге из Кенигсберга в Петербург

Декабрьское утро