o f2ea2a4db566d77d

кнопку дверного звонка.

Здесь возникла небольшая заминка, и наконец перед Кариной Эдуардовной появилась

приветливая, извиняющаяся хозяйка – жена профессора Федотова – она провела гостью в

кабинет и попросила немного обождать. Подождать как профессора, так и чая с пирожками,

которые она приготовила специально к её приходу. Карина Эдуардовна осталась одна. Из

глубины многокомнатной квартиры до неё доносился приглушённый мужской голос.

Она оглядела высоченные книжные шкафы, густо заставленные томами, антикварные

гравюры и детские рисунки на стенах. Перегнувшись через стол, взглянула на экран

раскрытого и включённого ноутбука. До её прихода Федотов, должно быть, игрался с

166

программой Google Earth – в окне растеклась искусственными ландшафтами Южная

Карелия. Студенты на кафедре однажды объясняли Карине Эдуардовне, как работает эта

программка, она помнила о различных «слоях», которые можно нанести на карту: слой

фотографий с мест, слой велосипедных маршрутов и тому подобное – но слоя,

покрывающего в данный момент карту Карелии, ей видеть не приходилось. Это была тонкая

белоснежная сетка, как будто наброшенная прозрачным покрывалом на местность, в одних

точках она образовывала хаотичный, проволочный узор, а в других напоминала идеальные

соты. Карина Эдуардовна услышала приближающиеся шаги и отпрянула от монитора. В

кабинет вошёл профессор.

Они обнялись, приветствуя друг друга с искренней сердечностью.

- Карина, ты нисколько не изменилась! – заверил профессор. – Прости, что заставил

ждать, по телефону заболтали.

Супруга Федотова внесла поднос с чайным сервизом и снедью и быстро скрылась, не

желая им мешать, но на пороге всё-таки обронила пару шутливых замечаний о мужниной

секретности и её женском маленьком деле.

- Сегодня утром такого наслушался в кулуарах, - профессор вновь обратился к своей

гостье. – Ближайшие неофициальные планы по сносу архитектурных памятников в Москве.

Вот ты два года провела в Норвегии, почти уже иностранка, объясни мне, как сторонний

наблюдатель, откуда в русских это удивительное безразличие к уничтожаемым

историческим ценностям.

-

Двух лет недостаточно, чтобы такое уразуметь, - отшутилась Карина Эдуардовна.

-

Я хочу понять природу этого равнодушия, почему молчат. Ведь, скажем, если

возьмутся сносить твой собственный дом или дачу, жители станут активно протестовать, а

полной безвольности речи не идёт. Но если снесут архитектурный памятник, к ним

отношения не имеющий, выступать не станут.

-

Хотите сказать, что печёмся только о своём?

- Я как раз ничего не хочу сказать, потому что совершенно запутался. Что здесь? Узость

мышления? За свой угол бороться готовы, но за свой город и интересы незнакомых людей –

нет. Или это необразованность какая-то? Непонимание, что есть культурные ценности и

история. Или даже потеря связи со своей историей?

- Или равнодушие, порождённое разочарованиями, - добавила женщина. – Или

банальный недостаток информации. Небольшое число людей, специалистов, осведомлено о

происходящем в городе, но выхода на большую аудиторию, людей, прогружённых в личные

проблемы, у них нет.

- Или это. Или снятие с себя ответственности – пусть занимаются те, кто наделён

соответствующими обязанностями. Но здесь другой вопрос возникает. Культурная, прости

господи, элита, интеллигенция – эти же люди осведомлены, и о происходящем, и о реальной

ценности, почему же они не выступят против? Организованно и открыто. Время засветиться

на телевизионных экранах находят, о себе напомнить не забывают, а тут в лучшем случае

подписи соберут. А грудью прикрыть сносимое здание?

-

Давайте мы прикроем, - охотно предложила Карина Эдуардовна. – Хотя наши груди

не особо знамениты.

Профессор расхохотался.

- Думаю, они просто боятся, - добавила гостья. – Повязаны с городскими властями, тут

вам и площадь под театры, под НИИ, и внутренние распри всевозможных союзов.

Независимых и смелых людей в этом ряду очень мало. А те чаще всего оторваны от жизни,

витают в своих прекрасных сферах.

-

А, может быть, вообще заблуждение, что интеллигенция должна действовать? Она

осмысляет и переосмысляет, видит через призму ценностей, а действие – это просто не её

функция.

-

И кто же тогда будет действовать? – поинтересовалась женщина.

167

- Даже не знаю, кому это передоверить, - усмехнулся Федотов.

- Я не исключаю и особое отношение, которое сформировалось за последние годы к

Москве, - продолжил он уже серьёзно. – Мне кажется, русские не любят Москву. Только

самый малый процент, а это коренные москвичи и краеведы, вот они болеют за город, как за

живое существо, а для остальных Москва стала либо площадкой для циничного обогащения,

либо, в случае остальной части России, символом классового и прочего неравенства и

противостояния. Здесь вам и централизация власти, и концентрация материальных благ, и