О чувстве, заключенном в вещах, и о магии

Крест весь в шипах, стоит высоко над землёю!
Сошёл с небес, чтоб жизнью поделиться и с тобою.
Он не презрел покровы, что привычны на Земле!
Был в жизни Его знак, и срок настал!
Народом тёмным связан и пленён.
Избит прилюдно, высечен, унижен.
А мёртвый он в аидовы владенья пал!
Но Он воскрес, когда был предусмотрен срок.
Чтоб нас освободить, чтоб не боялись смерти!
Он, мёртвый, указует… Рана! Рваный бок!
Взор свой ты подними к нему, хотя б один!
Он может дать тебе и жизнь и утешенье,
Пусть вечному Отцу он вовсе и не Сын.

1 Deh! mira, ingrato, su quell’alto legno,
2 coronato di spine, in alto asceso,
3 chi per dar vita a te, dal Ciel disceso,
4 vestir manto terren non ebbe a sdegno.
5 Giunto poi di sua vita a certo segno,
6 fu da gente plebea legato e preso,
7 battuto, strascinato e vilipeso:
8 e, morto, di Pluton discese al regno.
9 Indi, al prefisso termine risorto,
10 per liberarci da mortal periglio,
11 mostra il fianco squarciato e lui sol morto.
12 Volgi dunque ver lui devoto il ciglio
13 che vita ti pub dar nonche conforto,
14 benche non sia del Padre Eterno il figlio

[Campanella 1954: 238].

Примечательно, что мессианство Кампанеллы имело, возможно, не более милые советским авторам светские или хотя бы античные, а библейские истоки. Доподлинно до сих пор не известно, откуда, лишённый в тюрьме «всех книг, даже Библии» [Campanella 1854: 228], Кампанелла взял название для своего заветного города? Наряду с двумя часто упоминаемыми в историографии вероятными источниками, книгой «Известия со всего света» (1591–1596) Джованни Ботеро (ок. 1540–1617) и «Островами Солнца» Ямбула (III в. н. э.) [Панченко 1982], нельзя упускать аллюзию к ветхозаветной книге Исайи: «В тот день пять городов в земле Египетской будут говорить языком Ханаанским и клясться Господом Саваофом; один назовется городом солнца» (Ис. 19:12). Итальянский политик-социалист и специалист по политической истории Паоло Тревес (1908–1958), насколько нам известно, первым ввёдший в научный оборот эту библейскую параллель, справедливо замечая, что «Город Солнца» был не отвлечённо-философским, а политическим