О чем знаешь сердцем (ЛП)

Мы ненадолго замолкаем, и я вспоминаю фотографию, снятую, когда он впервые попал в больницу – бледный, но улыбающийся, он напрягает, согнув в локте, руку, а Шелби, стоя рядом, делает то же самое. Искоса я смотрю на него, на те же темные волосы и яркие зеленые глаза на загорелом лице.

– Я вижу совсем другое, – говорю ему.

– Да? – спрашивает Колтон с улыбкой.

– Да.

Он наклоняется ближе.

– И что же?

Глядя на него, я осознаю, каким прерывистым стало наше дыхание. Все образы в моей голове – и его, прежнего, и Трента – исчезают, и я остаюсь с Колтоном – здесь и сейчас.

– Я вижу… – Чуть отклоняюсь, чтобы расстояние между нами стало побольше. – Я вижу сильного человека. Который уже достаточно много знает о жизни. Который понимает, как это важно – взять и сделать свой день хорошим. – Сделав паузу, я смотрю на океан, потом снова поднимаю глаза на него. – Человека, который учит меня поступать так же. – Улыбаюсь. – И мне это нравится.

Мои слова вызывают у него улыбку.

– Так что, быть может, нам стоит продолжать в том же духе, – говорю я неожиданно для самой себя. – Делать каждый день лучше, чем предыдущий, и быть здесь и сейчас.

– Завтра?

– Или послезавтра.

– И тогда, и тогда.

У него снова звонит телефон.

– Черт, – говорит он. – Нам пора идти.

Далеко внизу о камни разбивается новая волна, посылая вверх соленую дымку, которая окутывает нас, размывая наше прошлое и то, о чем мы не хотим говорить. Мы задерживаемся в настоящем еще на пару минут, а затем собираем вещи и возвращаемся в наши раздельные миры. 

Глава 18

После операции вам придется всю жизнь принимать медикаменты против отторжения пересаженного органа. Очень важно не делать перерывов в приеме и не менять дозировку без рекомендаций лечащего врача. Прекращение приема лекарств в конечном итоге приводит к отторжению органа.

    Медицинский центр при Чикагском университете. Памятка для пациентов «Жизнь после трансплантации»

Когда я возвращаюсь домой, на дорожке стоит всего одна машина – Райан. Поднявшись на крыльцо, я замечаю ее у бассейна – лежащей на одном из шезлонгов с лицом, закрытым маминым кулинарным журналом. Подхожу, не зная, спит она или нет, и она, услышав мои шаги, приподнимает уголок журнала.

– Эй. Как урок каякинга?

Нормальный вопрос, но я улавливаю шутливую нотку. Она проверяет меня.

Сажусь к ней на шезлонг.

– Никак. Волны были слишком большими.

– И чем же ты занималась вместо?

– Ничем. Вернулась домой.

Она убирает с лица журнал, потом завязывает за спиной тесемки лифчика и садится.

– Да, но тебя не было целый день. Чем ты занималась до того, как вернулась домой?

– Мы… Я… – Спохватываюсь, но поздно.

– Ха. Я так и знала. – Улыбаясь, она выгибает бровь. – И кто он?

– Может, я была с кем-нибудь из друзей.

Райан смотрит на меня поверх солнечных очков.

– Когда ты в последний раз тусовалась со своими друзьями?

Я пожимаю плечами. И правда.

– Вот-вот. Ну так кто этот парень?

– Откуда ты знаешь, что это был парень?

– Угадала, – отвечает она. – По тому, как ты отпираешься, все понятно. Так что говори. Кто он?

Я отвечаю не сразу. Мне хочется рассказать ей о Колтоне и о сегодняшнем дне. О том, что я чувствовала, когда сидела рядом с ним на обрыве. Как это было и страшно, и волнующе одновременно. Я хочу, чтобы она дала мне совет. Как раньше, когда я заговаривала с ней о первых поцелуях с Трентом, или о нашей с ним первой ссоре, или о том, можно ли первой признаваться в любви, или готова ли я ему отдаться. О чем бы я ни спросила, у Райан всегда находился ответ.

Я хочу знать, что она скажет, если узнает правду. Хочу, но боюсь.

– Он, – начинаю я, с осторожностью выбирая слова и детали, – он инструктор, который учил меня плавать на каяке. Мы просто пообедали вместе, раз уж позаниматься сегодня не удалось. – Полуправда пополам с недомолвками.

– И-и-и… – Она выжидательно наклоняется.

– И потом я поехала домой.

В меня летит последний номер «Ешьте правильно», и я пригибаюсь.

– Ладно тебе. Расскажи мне хоть что-нибудь.

– Я уже рассказала.

Она бросает на меня укоризненный взгляд.

– Его зовут Колтон.

Райан машет – продолжай, продолжай, – и мне ужасно хочется рассказать ей больше.

Но вместо этого я пожимаю плечами.

– Не знаю, он… очень милый. Мы просто пообщались, и все.

– Это здорово. – Дотянувшись, она гладит меня по ноге. – Правда. Двигаться вперед – это хорошо.

«Двигаться вперед» звучит лучше чем «оправиться», и тем не менее я испытываю укол вины. Каким-то образом это, очевидно, отражается у меня на лице, потому что Райан меняет тему.

– По крайней мере, лучше того, чем сейчас занимаюсь я. – Она кивает на разбросанные вокруг журналы и фантики от конфет. – У него, часом, нет милого старшего брата?