О чем знаешь сердцем (ЛП)

Я ахаю. Высоко-высоко, в окне, созданным природой на потолке пещеры, виднеется ярко-синее небо, контрастирующее с темной скалой.

– О боже, – шепчу я. – Это… – У меня нет слов. Ничего прекраснее я в жизни не видела.

Сажусь. Медленно, словно от резкого движения оно может исчезнуть.

Потоки лучей, под углом струящихся из отверстия, озаряют висящую в воздухе дымку, заставляя искриться каждую микроскопическую каплю воды. Повсюду вокруг вода ловит солнечный свет и отбрасывает на стены пещеры пляшущие, волнующиеся тени. В пролом, через который мы только что попали внутрь, проникает новая волна, потом расходится, и маленькие блики перестраиваются, точно стеклышки в калейдоскопе.

Я чувствую, что Колтон смотрит на меня, наблюдает за тем, как я впитываю окружающую красоту. Он проводит по дымке ладонью, создавая в воздухе множество крошечных завихрений.

– В детстве я думал, что это отрицательно заряженные ионы.

– Что-что? – переспрашиваю, глядя на кружащуюся в воздухе водяную пыль.

– Отрицательно заряженные ионы. – Он смеется. – Прости, я забыл, что не все росли у моих родителей с их пристрастием ко всяким странным случайным фактам.

Мне становится по-настоящему интересно.

– А что это такое?

– То, чем насыщается воздух, когда молекулы воды сталкиваются с чем-то твердым. – Он обводит рукой пещеру. – Например, с камнями, как здесь, или с берегом, когда в него ударяет волна. Хотя они возникают не только на океане, а всюду. У водопадов, после дождя… – Он делает паузу и немного смущенно улыбается. – В общем, тебе будет полезно ими подышать. Они лечат, по крайней мере, если верить моему папе и дедушке.

Он замолкает. Вслед за ним я смотрю на плавающую в солнечном свете дымку. Полными легкими мы делаем одновременный вдох, и я не знаю, почему – то ли из-за очарования этого места, то ли из-за его слов или отрицательно заряженных ионов, – но меня вдруг охватывает давно забытое чувство. Притяжение к другому человеку. К Колтону. Робкое, но лежащее глубоко внутри.

– Спасибо тебе, – внезапно говорю я. – За то, что привел меня в это место.

На его лице медленно расцветает улыбка, и он пожимает плечом.

– Я решил так: если нас с тобой есть всего один день, стоит сделать его отличным.

Я опускаю взгляд на свои руки, которые держатся за лежащее на коленях весло.

– И у тебя получилось. – Снова смотрю на Колтона. – Если честно, у меня уже очень давно не было такого замечательного дня.

Он кивает, не прекращая улыбаться.

– У меня тоже, ты даже не представляешь. Но погоди, он ведь еще не закончился.

Долго-долго мы сидим рядом. Дышим, разговариваем, смотрим на свет и на волны, которые то заполняют пещеру, то откатываются назад, пока надвигающийся прилив не вынуждает нас выплыть наружу.

Сюрреалистическое ощущение эйфории, пережитое в пещере, остается с нами даже после того, как течение выносит нас обратно, в неожиданно яркое сияние дня. Оно мерцает в соленом воздухе, пока мы движемся к берегу, пока расстилаем на галечном пляже свои полотенца, прячется между нами, пока Колтон рассказывает, где еще собирается побывать этим летом. Он рассказывает мне о местах, где не был очень давно, и в его голосе столько воодушевления, что мне тоже хочется их увидеть – вместе с ним.

Я не спрашиваю, почему он так долго не навещал места, которые, похоже, так любит, – ведь ответ мне известен, – и позволяю себе перенестись мысленно в каждое описанное им место. На обрыв высоченной скалы, где мы можем сесть на краю и болтать ногами, чувствуя грудью грохот прибоя. На пляж, где вода настолько прозрачная, что, пока мы плывем, можно разглядывать колонии пурпурных морских ежей, покрывающих дно. К его любимой бухте, где мы сможем полюбоваться водопадом, который обрушивается на песок, вливая поток пресной воды в набегающие на берег соленые волны. Он использует слово «мы» как данность, с такой легкостью, словно я уже присутствую в его планах за пределами этого дня. И подспудно меня тянет поверить в то, что это возможно.

Но пока солнечное тепло омывает мое прикрытое бикини тело, ко мне медленно подкрадывается правда и приносит с собой чувство вины – такое сильное, что щиплет глаза. Я оборачиваюсь к Колтону, который с закрытыми глазами лежит на спине и вспоминает очередное волшебное место, и внезапно понимаю: нет. Невозможно.

Он так и не снял рашгард. При других обстоятельствах, не знай я, что он скрывает, это показалось бы странным. Но я знаю, что там, потому что видела в блоге Шелби фотографию Колтона, сделанную после операции. Смотреть на нее было невыносимо, и в то же время я не могла отвести взгляд от ярко-красного шрама, который тянулся по центру его груди. Шрама, оставшегося после того, как ему вскрыли грудь, вынули его больное сердце и заменили его на новое, сильное, чтобы спасти ему жизнь. Шрама, похожего на тот, с которым похоронили Трента – я поняла это только сейчас.