О чем знаешь сердцем (ЛП)

Я не спрашиваю, почему он так долго не навещал места, которые, похоже, так любит, – ведь ответ мне известен, – и позволяю себе перенестись мысленно в каждое описанное им место. На обрыв высоченной скалы, где мы можем сесть на краю и болтать ногами, чувствуя грудью грохот прибоя. На пляж, где вода настолько прозрачная, что, пока мы плывем, можно разглядывать колонии пурпурных морских ежей, покрывающих дно. К его любимой бухте, где мы сможем полюбоваться водопадом, который обрушивается на песок, вливая поток пресной воды в набегающие на берег соленые волны. Он использует слово «мы» как данность, с такой легкостью, словно я уже присутствую в его планах за пределами этого дня. И подспудно меня тянет поверить в то, что это возможно.

Но пока солнечное тепло омывает мое прикрытое бикини тело, ко мне медленно подкрадывается правда и приносит с собой чувство вины – такое сильное, что щиплет глаза. Я оборачиваюсь к Колтону, который с закрытыми глазами лежит на спине и вспоминает очередное волшебное место, и внезапно понимаю: нет. Невозможно.

Он так и не снял рашгард. При других обстоятельствах, не знай я, что он скрывает, это показалось бы странным. Но я знаю, что там, потому что видела в блоге Шелби фотографию Колтона, сделанную после операции. Смотреть на нее было невыносимо, и в то же время я не могла отвести взгляд от ярко-красного шрама, который тянулся по центру его груди. Шрама, оставшегося после того, как ему вскрыли грудь, вынули его больное сердце и заменили его на новое, сильное, чтобы спасти ему жизнь. Шрама, похожего на тот, с которым похоронили Трента – я поняла это только сейчас.

Я пытаюсь сдержать слезы и ужасное, тягостное чувство, что я предаю его тысячью разных способов – тем, что я с Колтоном, тем, какой ощущала себя на воде: сильной, свободной… счастливой. По стольким причинам мне кажется неправильным переживать моменты счастья с кем-то другим. С тем, кто много больше, чем просто «кто-то».

– Ну, что думаешь? – спрашивает Колтон. Открывает глаза, поворачивает голову, смотрит прямо на меня, и беспокойство стирает улыбку с его лица. – Эй. Ты чего? – Он садится, протягивает руку, словно собираясь положить ладонь на мое плечо, потом убирает ее обратно. Встревоженно хмурит брови. – Я… Что случилось?

Я быстро сажусь. Смахиваю с ресниц слезы.

– Извини. Все в порядке. Сама не знаю, в чем дело, просто я… – Я даже не пытаюсь придумать хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение – не могу. – Неважно.

Колтон смотрит на меня долгим взглядом. Всматривается в мое лицо, ищет то, о чем я умалчиваю, и я уверена – он все видит. А потом, не говоря ни слова, протягивает руку и на сей раз не убирает ее. Легким, как перышко, прикосновением он стирает слезинку с моей щеки, и я испытываю нечто такое, отчего мне хочется, чтобы его рука задержалась. Я отворачиваюсь к сверкающему океану, потому что не знаю, что делать с тем безумным вихрем эмоций, который он только что во мне пробудил.

– Идем поплаваем, – произносит он. Берет меня за руку и легко поднимает на ноги.

– Что…

– Соленая вода, – говорит он, уводя меня к кромке воды, – лечит практически все.

Шмыгая носом и вытирая свободной рукой глаза, я плетусь за ним следом.

– То есть?

Колтон оглядывается, смотрит прямо на меня этими своими глазами.

– Так обычно говорил нам с сестрой отец. Ну знаешь, одна из тех поговорок, которые слышишь все детство и не понимаешь, пока не подрастешь.

– И ты в это веришь? – спрашиваю я, ведь его сердце соленая вода вылечить не смогла.

Он смотрит на меня так, словно это глупый вопрос.

– Угу. Для души очень полезно.

Небольшая волна заливает гальку у наших ступней. Вода холодная, и по моим голым ногам бегут мурашки.

– Идем, – зовет Колтон с улыбкой. – Не думай ни о чем, так будет проще. Просто ныряй, и все.

Едва договорив, он отпускает меня, делает на бегу два шага и бросается в подступающую волну. Выныривает с громким воплем, улыбаясь и стряхивая с волос воду, и в этот момент, глядя на него, на сияющие вокруг солнце и небо, я вновь это чувствую. Отчетливый зов надежды. И следую ему. Не думаю ни о чем и ныряю.

Мы плаваем бог знает сколько времени, по очереди ныряя и гоняясь за волнами. Вода заставляет меня забыть обо всем, заново увлекает туда, где чувству вины меня не поймать. А потом волна толкает меня к Колтону, и он неожиданно для нас обоих ловит меня, сначала одной рукой, потом второй, и мы оказываемся друг напротив друга в воде так близко, что я вижу каждую капельку на его лице. И у меня перехватывает дыхание при мысли…

Что, если у нас будет больше, чем всего один день?

Каждое сердце поет песню, неполную до тех пор, пока она не отзовется в другом сердце.

Платон

Глава 12