О чем он молчит

Денис ушел за кулисы готовиться. Лена, увлекшись, слушала выступавшего непосредственно перед ним профессора МГУ, личность которого была ей знакома еще из учебников по уголовному праву. Когда на сцене появился Денис, она на мгновение залюбовалась, как будто видела его впервые в жизни.

Он умел захватить всеобщее внимание, когда по-настоящему этого хотел. Одна уверенная улыбка, остроумная шутка, короткий бархатный смешок – и люди уже не отвлекались на других. Устоять было сложно.

Ей когда-то выпала возможность ощутить всю силу его обаяния, направленного только на нее, и себе она готова была признаться, что ужасно скучает по тому времени. По многим причинам Денис все реже походил на себя прежнего, и в такие минуты, как эта, когда он вдруг загорался, контраст был до горечи очевиден.

Ближе к концу его выступления она из любопытства окинула аудиторию взглядом. Заинтересованность на лицах присутствующих была ожидаемой, но все-таки приятной. Лена почти отвернулась к сцене, когда что-то, мелькнувшее на периферии взгляда, заставило ее присмотреться.

В последнем ряду, там, где еще недавно пустовало одно из кресел, теперь сидела Катерина Морозова. Она слушала Дениса с бесстрастным выражением лица, однако совершенно точно слушала внимательно, не отвлекаясь, не демонстрируя несогласия или неприязни. Ни единожды не посмотрев в сторону, сохраняя полную неподвижность.

На сцене ведущий объявил следующего докладчика, Лена, старательно глядя только перед собой, скоро почувствовала, что рядом сел вернувшийся из-за кулис Денис.

– Ну как? – спросил он, не скрывая довольства в голосе.

Удивившись его внезапно хорошему настроению, она обернулась к нему. Денис и правда казался воодушевленным.

Успехом ли или присутствием Морозовой в зале?

– Еще лучше, чем в первый день, – ответила Лена искренне и сообразила на лице легкую улыбку.

– Цель такая была у меня, – с совершенно серьезным тоном Денис заговорил, подражая Магистру Йоде.

Он в самом деле был доволен. В другой день Лена посмеялась бы, зеркально отразив его скрытое веселье, но занявшие все ее внимание сомнения было не так легко развеять. Едва Денис отвлекся на завибрировавший телефон, она бросила короткий взгляд на задние ряды и почувствовала, как скованное прежде тело расслабляется.

То самое кресло вновь пустовало.

Заметил ли Денис, что Морозова присутствовала в зале во время его доклада, Лена затруднялась судить. Он не озирался по сторонам, не демонстрировал ни капли той напряженности, что буквально сочилась из него сутки назад, и на протяжении следующих нескольких часов казался полностью заинтересованным в сменяющих друг друга спикерах. Иногда, склонившись к Лене, он шепотом комментировал положения докладов: чаще всего – саркастически, но, бывало, с одобрением.

Лена, сколько бы ни старалась сфокусироваться на льющихся через звуковые колонки речах, не могла уловить их сути. Она догадывалась, что на вопросы мужа отвечала крайне невпопад, но власть беспокойных рассуждений была сильнее ее попыток прийти в себя.

Поведение Морозовой было странным. Презрительная холодность не вызывала у Лены удивления или любопытства, скорее даже успокаивала; воспоминания о первой подобной встрече, случившейся больше года назад всегда уверяли ее в том, что Морозовой не нужен Денис, и в том, что он отлично об этом осведомлен. Однако сегодняшнее появление в зале лишь ради конкретного доклада тревожно не укладывалось в прежнюю схему.

Когда в позапрошлом году Дениса пригласили на шестидесятилетие одного из его бывших преподавателей и наставников – Александра Анатольевича Аверинцева, Лене уже было кое-что известно о Морозовой, но она упорно не хотела верить мелочам, ведущим к одной простой и в то же время совершенно не укладывающейся в голове правде: ее муж продолжает любить свою бывшую невесту.

Она сопротивлялась этой правде всеми силами, находила разумные объяснения, отказывалась верить предчувствиям и догадкам, ведь никакого фактического подтверждения им не существовало. Ровно до юбилея Аверинцева.

Из прошлых разговоров на профессиональную тему, где Денис не раз ронял, что без Аверинцева адвоката из него не получилось бы, всегда складывалось впечатление о крепкой, почти дружеской связи ученик—наставник. Лена недоумевала, осознав, что Денис сомневается, стоит ли им идти. Его раздраженное «Не ждал, что меня пригласят» красноречиво намекало, что отношения между ним и профессором по какой-то причине давно далеки от дружеских.

На торжественный банкет, устроенный в одном из уютных и лишенных пафоса ресторанов Москвы, Лена и Денис все-таки пришли. Гостей было неожиданно много. Именинник, о котором еще в ленины студенческие годы ходили легенды, с воодушевлением и радушием перемещаясь по залу, добросердечно приветствовал коллег, в том числе тех, что когда-то были его студентами. Заметив Дениса, Аверинцев направился к ним, и Лене сразу показалось, что улыбка профессора потеряла пару градусов теплоты, а в позе Дениса, напротив, прибавилось напряженности.

– Денис! Рад видеть!

– Александр Анатольевич. Взаимно. – Они пожали друг другу руки.