О чем молчит ласточка

— Нет-нет, что ты! Он не знает, что я их видела! У меня наступил такой ступор, потом шок, и я сразу выбежала из дома. Переживала, думала, как быть. Мне так хотелось их поймать, хотелось глаза выцарапать этому его «другу», но головой я понимаю, что не стоит делать поспешных выводов и тем более действовать. Ведь… ведь как-то раз я чуть не совершила такую ошибку. У меня будто приступ дежавю случился. Помнишь, в «Ласточке»?..

— Помню, — отрезал Володя. — Ладно. Давай по порядку: ты вспомнила, что у нас с Юрой когда-то что-то было. И что? Что из этого следует? Что конкретно ты хочешь услышать от меня?

— Хочу узнать: может быть, Дима просто балуется? Может быть, для юношей в его возрасте это нормально, ему же всего шестнадцать?

— Ну нет, — Володя усмехнулся, — поцелуй двух парней — это не баловство. Гетеросексуалы целоваться не станут, а следовательно, твой Дима, скорее всего, или гей, или бисексуал.

Володя ожидал, что после его слов Маша совсем расклеится, но её будто подменили. Она выпрямилась, вытерла лицо, посмотрела Володе в глаза смело, даже с вызовом, и громко, чётко произнесла:

— Нет! Этого не может быть! Димочка — хороший мальчик, он бы никогда…

Володя с грустной улыбкой покачал головой.

— Никогда не говори никогда. Ты можешь считать, что знаешь его как облупленного, но он — другой человек, и залезть к нему в голову невозможно.

Но ни его жест, ни его слова не убедили Машу, она продолжила с ещё большей настойчивостью:

— Значит его насильно поцеловали, он не гомик! Такое ведь возможно, правда? — Машин голос обрёл такую твёрдость, какую Володя ещё не слышал этим вечером. Единственным, что выдавало её неуверенность, была висящая на нитке пуговица, которую она нервно крутила пальцами.

«Гомик», — повторил про себя Володя, скривившись, но ответил спокойно:

— Возможно-то — возможно, зависит от того, как Дима отреагировал.

— Откуда мне знать, как он отреагировал, я же ушла, когда… — Терзаемая ею нитка лопнула, пуговица ударилась об пол и отскочила. — …когда они ещё не закончили.

— А впрочем, — задумчиво протянул Володя, — первая реакция ни о чём не говорит. Даже если Дима его оттолкнул, не факт, что на самом деле был против.

«Когда-то я сам оттолкнул…» — чуть было не произнёс, вспомнив, как однажды оказался на месте Димы. В памяти вспыхнули запах яблок, карие, полные ужаса глаза напротив, холодные губы на своих, гул крови в ушах.

— Точно! — воскликнула Маша, спугнув трепетное воспоминание. — Это его друг ненормальный, а не он. Я должна их разлучить!

— Даже не думай! Дима сам разберётся, какой друг ему нужен, а какой — нет.

Маша встрепенулась и воскликнула:

— Я не допущу, чтобы этот извращенец даже на шаг приблизился к моему сыну!

— Значит, гей для тебя — извращенец? — Володя презрительно усмехнулся. — Ты ничуть не изменилась.

— Ну… — Маша тут же замялась и покраснела. — Не совсем, то есть я хочу сказать…

Её невразумительный лепет прервал звонок Володиного мобильного. Он поднял руку, прося Машу замолчать, и ответил. Из трубки прозвучал усталый голос матери:

— Сынок, ты едешь? Я уже полчаса как собралась. Может, всё-таки такси заказать?

— Нет, не надо, я сам провожу, — произнёс он спокойно, но мысленно уже успел отругать себя на чём свет стоит. Маша его отвлекла. Озабоченный проблемами чужой матери, он напрочь забыл о собственной, забыл, что должен отвезти её в аэропорт!

— Надо было приехать за три часа до рейса, а сейчас уже…

— Ничего страшного, — перебил он мать. — Я уже еду, жди.

— Ладно… Посижу на дорожку пока…

Володя нажал «отбой» и, не сдержавшись, выругался сквозь зубы. Закрыл ноутбук с недописанным письмом, посмотрел на Машу.

— Этот разговор, безусловно, очень захватывающий, — прошипел Володя и поднялся из-за стола, — но вынужден попрощаться, у меня дела.

— Нет, Володя, постой. Я же не имела в виду тебя!..

Володя скептически хмыкнул, надевая пиджак:

— Да что ты говоришь...

Они вышли из кабинета, и, пока Володя запирал дверь на ключ, Маша оправдывалась, выглядывая из-за спины.

— Ты — не извращенец. Это Конев тогда сбил тебя с пути — вот что я хотела сказать.

Володя не ответил.

Когда спустились на первый этаж, Маша обернулась к охраннику и добавила негромко:

— И, вообще, я не вправе тебя судить.

— А Юру вправе? — спросил Володя уже на улице. Предугадав, что сейчас польётся новый поток объяснений, успокоил: — Ладно, я понял тебя, Маш, успокойся.

— Нет, ты всё-таки… Извини всё равно, — пробормотала Маша смущённо. — Будем на связи, да?

— До свидания, Маша, — произнёс Володя, тут же пожалев, что не сказал «прощай».

***

Несмотря на то, что Володя задержался, на рейс они успели. Дорога в аэропорт показалась бесконечно длинной — всё из-за разговора с матерью, из-за тем, которые она поднимала. Но Володя не пресекал их, понимал, что мать не может об этом молчать.

— Ты уверена, что тебе действительно надо уехать? Может быть, лучше дома? Родные стены лечат…