О чем молчит ласточка

Я говорю это не для того, чтобы взвалить на тебя ответственность или вину. Просто я знаю, что в последнее время ты часто ругаешь себя и даже ненавидишь, стыдишься. И я пишу тебе эти слова, потому что ты просто не знаешь, какой ты на самом деле. Какой ты красивый в моих глазах. В любой момент: усталый, злой, грустный и даже пьяный. Ты для меня как солнце. Не в смысле дурацких прозвищ: пошлых солнышек, котиков и заек. А практически, буквально — мне без тебя нельзя. Что бы ты о себе ни думал, каким бы жалким ни представлялся себе, знай: ты для меня — всё лучшее на свете. В тебе вся красота моего мира».

Володя не ждал ответа, но получил его. Причём довольно быстро:

«Я люблю тебя. Когда ты приедешь?»

Володя нахмурился.

«Юр, я же писал тебе днём — в выходные».

Ответ на это сообщение пришёл не сразу. Лишь несколько минут спустя Юра, очень неразговорчивый сегодня, выдал целую тираду:

«В эти выходные? Ты не шутил? Ты правда приедешь? Я весь день сам не свой — так расстроился из-за заказа. Проспал до вечера, очухался, а тут такая новость!»

«Ты рад?»

«Господи, да! Конечно!»

Володя улыбнулся.

Он встал, ещё раз не спеша прошёлся по кабинету. Задумался, что забрать отсюда на память. Отвес — подарок заказчика? Отцовское пресс-папье — золотого льва? Он подошёл к серванту и вынул оттуда единственную по-настоящему дорогую для него вещь — семейную фотографию. Володя положил её в коробку и оглядел кабинет в последний раз.

Действительно в последний — он это чётко знал. Нет, конечно, когда Володя уедет, кабинет никуда не денется, не сгорит. Но перестанет принадлежать ему — скоро у этого места появится новый хозяин.

Свет в его бывшем кабинете горел ещё не менее часа и погас за секунду до того, как за Володей захлопнулась дверь.

***

Спустившись в зал ожидания берлинского аэропорта, Володя искал Юру в толпе суетящихся людей. Нашёл его не сразу — одетый во всё чёрное, Юра стоял в дальнем углу зала. Он отвернулся ото всех, глядя в окно, и вертел в руке телефон.

Подойдя к нему, Володя негромко кашлянул, чтобы не испугать. Тот не отреагировал.

— Юр, — как можно ласковее позвал Володя.

Юра резко развернулся и уставился на него. Наблюдая, как меняются эмоции на его лице — от испуга до радости, — Володя не смог сдержать улыбки.

Юра поджал губы и, ничего не сказав, обнял так крепко, что Володя задохнулся. Володя обхватил его плечи обеими руками, прижал к себе и даже не задумался о том, чтобы осмотреться вокруг — поискать недобрые взгляды. Ему было не до этого.

— Ты реальный? — пробормотал ему в шею Юра. — Ты мне не кажешься?

— Реальный. — Володя хмыкнул. — Неужели думал, что обману тебя?

— Нет, просто решил, что найдётся куча причин не приехать. Или что ты так просто это сказал, поддержать.

У Володи чуть было не вырвалось «Ты что, с ума сошёл», но он не стал ничего говорить. Повинуясь порыву нежности, обхватил ладонями лицо Юры, заглянул в грустные глаза. Юра тут же замолк, задержал дыхание. А Володя ощутил, что сердце забилось так сильно, будто стремилось выпрыгнуть из груди. Он судорожно вздохнул, закрыл глаза и прижался к Юриным губам.

Володя не думал ни о чём и ни о ком. Лишь старался передать через поцелуй всю нежность и любовь, которые скопились в душе за время самой короткой, но самой тяжёлой разлуки. Юра ответил ему, но целовал не нежно, а жадно — видимо, тоже соскучился.

Отрываться от Юры не хотелось, но Володя вспомнил, что они не одни и находятся в общественном месте. Он нехотя отстранился, и первым, что увидел, были расширенные от удивления любимые карие глаза. Юра наконец-то улыбался.

Володя оглянулся вокруг. По аэропорту сновали сотни людей. Многие, суетясь, едва не сталкивались с ними, многие просто стояли рядом, почти вплотную. Кто-то разговаривал, кто-то тоже обнимался.

Но всем им, всем этим людям, было совершенно наплевать на Володю и Юру. На двух мужчин, которые, то ли плача, то ли смеясь, сжимали друг друга в объятиях.

Эпилог

Чертыхаясь, Володя вбежал по ступеням к дверям филармонии — его быстрые шаги гулким эхом отразились от стен пустого холла. На ходу сверяясь с билетом, он нашёл нужный зал. Женщина-капельдинер, вежливо улыбнувшись, сказала что-то на немецком, и лишь через несколько секунд Володя понял смысл фразы — после месяца в Харькове снова переключаться на другой язык оказалось довольно трудно. Он глянул на часы — выступление вот-вот должно начаться, но из-за дверей зала слышалось, что оркестр всё ещё настраивается.

Володя ощутил дежавю, будто так уже когда-то было — чуть больше года назад. Капельдинер пропустила его в зал, указав на крайнее кресло в пятом ряду. Пробираясь к своему месту, стараясь не шелестеть обёрткой букета, Володя украдкой взглянул на сцену и поймал взгляд карих глаз — слегка насмешливый, но радостный. Неужели Юра специально не начинал концерт, потому что ждал, когда Володя придёт?

Устроившись в своём кресле, он снова посмотрел на сцену. Юра уже повернулся спиной к залу и лицом к оркестру и возвёл руки вверх, готовясь дать команду играть.