o 98f6fe69ff972b4b

какими-то бумагами. — Здравствуй и садись! Спасибо тебе за всё: за хорошее настроение,

что нам вернул, за отличную работу, за сэкономленное топливо. Знаешь, как это сейчас нам

надо! Обогрев трубы съедал все мои средства, а с приобретением топлива и так много

проблем. Вот так... Если ты готов, то можешь выезжать прямо сейчас. Пойдёт на базу

грузовой «Урал» Мазура, с ним и поедешь. Поедет ещё Загоруйко с вами, ему надо домой

— свадьба у его дочери.

— Хорошо, сейчас я соберусь, — отвечал Виктор, подумав, что ему так и не удастся

попить кофе.

Попрощавшись, он пришёл в свой вагончик, потихоньку собрал вещи, чтобы не

разбудить соседа, и вышел, оставив ему записку, где просто написал, что уехал. День был

морозный и ветреный, обычный для конца февраля в этих местах, безлесных и пустынных,

забытых богом, словно отхожее место природы. На протяжении многих километров дороги

изредка покажется вдали и промелькнёт незаметно чахлое хвойное деревце, и вновь

снежная равнина, насколько охватывает взгляд, вызывающая гнетущее ощущение, словно

само одиночество, суровое и холодное, поселилось здесь.

Думая об этом, Виктор вспоминал недавно виденные полуистлевшие остатки стволов

толстых деревьев в отвалах грунта выкопанной траншеи. Очевидно, и в этих местах когда-

то рос мощный лес, оставивший после себя такие останки.

2бЗ

Они проехали уже половину пути. В кабине было тепло и хотя несколько тесновато, но

уже само ощущение, что за стеклом мороз, создавало впечатление некоего уюта, потеря

которого была нежелательна. Загоруйко, хохол из Полтавы, работавший слесарем в

сварочной бригаде, с утра уже выпивший, изредка прихлёбывал из поллитровой бутылки,

закусывая кое-как и предлагая Виктору составить ему компанию. Его приставания вскоре

надоели попутчикам, вынужденным в конце концов грубо одёрнуть его, успокоившегося

после этого и наконец заснувшего. Мазур, водитель грузовика, ещё с утра раздражённый

тем, что пришлось заправляться топливом, привезённым на участок за день до того и уже

вызывавшим нарекания других водителей из-за плохого качества, был мрачен и

неразговорчив.

— Хоть бы одна машина, хоть встречная, хоть попутная — ничего, — раздражённо

повторил он уже во второй раз.

— Я не понял, чего ты волнуешься? Пока ведь всё нормально? — спросил его Виктор.

— Что-то беспокойно мне... Что-то не то, но пока не пойму — в чём дело? Словно

двигатель ослаб, не развивает прежней мощности.

— Может, обойдётся?

— Дай-то бог!

Виктор попытался поменять позу и сесть удобнее, поскольку был прижат размякшим

Загоруйко в угол кабины к «двустволке», закрепленной рядом с сиденьем.

— Размяк, зюзя — недовольно пробурчал он. — Оделся, как в городе. В ботиночках...

Ты-то что не сказал ему ничего?

— Да мне не до этого было из-за той заправки. А сам-то что молчал?

— Да вы уже в кабине сидели, когда я пришёл. А зачем ты ружьё с собой возишь,

только мешается?

— Мне не мешается, — усмехнулся Мазур. — Волки тут водятся, мало ли что...

И словно в ответ на его слова машина, резко сбавив скорость, задёргалась, двигатель

заглох.

— Вот и приехали, — тоскливо сказал водитель, выключивший «печку», как называли

обогрев кабины, и наружное освещение. — Топливо прихватило.

Подождав немного, он попробовал прокачать топливную систему насосом из кабины и

снова запустить двигатель. Всё было тщетно. После третьей попытки проделать это

обеспокоенный Виктор остановил его.

— Всё, довольно! Не хватало ещё, чтобы сел аккумулятор, тогда и правда хана! Давай

смотреть — что, где?

Они выбрались из кабины, открыли капот, из-под которого теплом пахнуло в лицо.

Топливо не поступало и с принудительной прокачки, что заставило проверять всю систему

начиная от бака, а сетка вынутого из него заборни- ка была сплошь покрыта беловатой

кашицей.

— Парафин, твою мать! — выругался Мазур.

Он достал паяльную лампу, разжёг её, отогрел сетку, а Виктор, понимая бесполезность

этого, предложил просто пробить её в нескольких местах, чтобы избежать хотя бы её

засорения. Управившись с заборником, они забрались в кабину, чтобы немного отогреться.

Однако в кабине было уже тоже не тепло. Виктор грубо растолкал спящего Загоруйко. Тот,

ничего не соображая, продолжал спать.

— Что-то надо делать. Ведь он замёрзнет. Да ещё в ботиночках.

Он сильно ударил соседа по лицу. Тот застонал и открыл глаза.

— Ты что дерёшься? — угрожающе потянулся он к Виктору.

— Всё! Проснись! — грубо отвечал тот. — Возьми себя в руки и не спи. Иначе

замёрзнешь.

— А что так холодно? Что случилось?

2бЗ

— Ещё раз повторяю — не спи!

Они снова вышли на мороз. Паяльная лампа, оставленная Мазуром на бампере,

потухла. Матерясь, тот попытался снова разжечь её, но всё было тщетно.

— Я ж её утром давал одному придурку. Полная была. Он, сука, не заправил — мне

вернул пустую.

Двигатель уже остыл, и тепла от него было мало, а мороз, усиленный ветром, давал о