Ныне и присно

— Букин? Федька?! — перебил не дослушав вояка. — Так мы с ним намедни добро-о погуляли! Как ты сказал тебя? Шабанов? Ну точно! Федька сказывал, как ты его из болота за уши тащил! Мы еще за помин твоей души хор-роший штоф… — вояка ностальгически вздохнул и уверенно заявил, — тяперя сто лет жить будешь.

Снова заскрипели доски. Сергей завистливо вздохнул — от земли тянуло холодом, а уцелевшие лохмотья согревали плохо.

— Подь сюды! — чуть позже предложил вой. — Не боись, не трону! Отходчивый я… неча на земле спать-то. А тута нары.

«Нары, это хорошо… да что там — здорово! После ночевок в снегу рай просто». Шабанов собрал себя в кучу, тобурки заскребли по утоптанной поколениями сидельцев земле. «Доползти бы. А там хоть убивай — даже рыпаться не буду».

На одном лишь гоноре Сергей заставил себя подняться, шатаясь добрел до заветных нар. Дружинник шумно втянул воздух, отодвинулся.

«Неужто он еще что-то учуять может? — удивился Шабанов. — Или жизнь лопарская крепкий душок имеет?»

— Небось с лопарями жил? — подтвердил серегины опасения сокамерник. — Копотью да оленями за версту разит.

«Унюшливый больно! — сердито подумал Шабанов. — Дух ему лопарский, видите ли, не по нраву!»

Он уж приготовил ответную ядовитую фразу, но тут наверху зашуршало, в темницу ворвалась струя морозного воздуха.

— Егор! Слышь, Егор! — донесся громкий шепот. — Не спи! Я тебе тут пожрать спроворил! И это… для поправки!

Упомянутый Егор мгновенно оказался под открывшейся отдушиной.

— Принес, дык давай! — скомандовал он. — Здеся я!

Посылка с негромким бульканьем перекочевала в руки сидельца. Чпокнула выдернутая пробка, содержимое баклаги потекло в егоров желудок…

— Зелье у Варьки брал? — прочувствованно спросил вояка, сумев-таки оторваться от заветной посудины.

— А то! — самодовольно отозвался собеседник.

Пробка со скрипом вернулась на место, хрустнул соленый огурец.

— Чего нового в Кандалакше-то? — степенно поинтересовался Егор. Вместе со здоровьем начал возвращаться интерес к жизни.

«Главное в пьянке — собеседник! — ухмыльнулся Сергей. Иначе зачем и пить? Что в шестнадцатом, что в двадцать первом… ни фига народ не меняется»

— И верно! — спохватились наверху. — Ты ж самое главное не знаешь! Нынче воевода татя поймал, подсыла Юхиного!

Шабанов поперхнулся. Невидимый гость меж тем продолжал: — Ты это… ежели к тебе сунут, сразу не дави! Знаю я тебя — горазд головы скручивать! Пусть сначала кат попытает! Может, что про Юху вызнает! А уж потом…

— Я тебя, засранца, сам тебя удавлю! — не сдержал негодования Сергей. — Давильщик, дышло тебе в зад, нашелся!

Егор заржал так, что кони обзавидовались бы услышав. Настала очередь поперхнуться гостю.

— Эй, ты хто? — испуганно спросил егоров приятель. — Я стражу позову!

— И думать не моги! — тут же посерьезнел Егор. — Лучше Федьку Букина отыщи. Скажешь, Шабанов нашелси, в «холодной» сидит. Да прямо щас беги, не рассусоливай!

— Ага! Понял я! — зачастили наверху. — Ты не сумлевайся, Егорушка! Я мигом!

Отдушина захлопнулась, Сергей уловил быстро затихающий топоток.

— Разыщет? — тая ожившую надежду спросил Шабанов.

— Куды денется, — беспечно отозвался сокамерник. — Знает, стервец, от Егора Харламова и в Каяни не спрячешься!.. Ты на-ка лучше, гостинца отведай.

В руки Сергея ткнулись ломоть хлеба и кус еще теплой одуряюще пахнущей жареной трески. Снова чпокнула пробка. Егор от души приложился к посудине и лишь затем великодушно предложил:

— Оскоромишься, аль как? А то у меня и клюквенный сок есть.

По голосу чувствовалось, что Егор предпочел бы оставить выпивку для себя любимого, да совесть не велит. Сергей надменно вскинул голову… хотя и знал, что гордый жест пропадет втуне.

— Почему не выпить? — нахально заявил он. — Чай, кат завтрева не поднесет!

К чести Харламова, баклагу он передал недрогнувшей рукой. Сергей задержал дыхание, глотнул…

— У-у-х-х… — сумел выдавить он, утирая ручьем хлынувшие слезы.

— Хорошо Варька зелье делает, — согласился Егор. — Куды там царскому!

— Соку дай! — просипел Шабанов. В желудке зажглось сбежавшее с небосвода Солнце.

Егор с готовностью выволок из-под нар глиняный жбанчик. — Сам воевода принес! — похвастался он. — Отец родной!

«Видал я этого папашку, — подумал Сергей, заливая огонь невыносимой мощи кислятиной. — Конан в подметки не годится!»

Пламя слегка приугасло, зелье притупило преследовавшую от самой Весалы боль, по телу разлилась приятная истома…

— Егор! — отгоняя сонную одурь позвал Шабанов. — Ты с Букиным говорил… он сказал, кто еще спасся? Нас ведь шестеро… у Кафти в полоне…

Харламов помолчал, долгий печальный вздох всколыхнул застоявшийся воздух темницы… Шабанов ждал.

— Двое вернулись… Федька, да Серафим Заборщиков… Афоня Матрехин выплыть не смог, а братья Протасовы… постреляла их немчура… думали, что тебя тоже…

От истомы и следа не осталось. Царящий в темнице холод проник в тело, добрался до костей… заморозил душу.

— Скажи кату чтоб до сроку не будил, — угрюмо буркнул Сергей, проваливаясь в каменное, без сновидений, забытье…