Нынче все наоборот

Затем Славик достал из портфеля книжку, которую одолжил ему на один вечер Генка Стрельцов, и направился в комнату. Часть этой книжки он сумел прочитать на последнем уроке. Славик как раз дошел до места, где один второклассник вступил в схватку с тремя бандитами и уже успел обезоружить двоих, но тут раздался звонок и пришлось отрываться на самом интересном месте.

Славик открыл дверь в свою комнату и увидел папу. Тот спал на диване с учебником английского языка на груди. Лицо у папы было вполне мирное, как в телевизоре. Но не успел Славик дать задний ход, как папа шевельнулся, открыл глаза, заметил Славика, и сразу лицо его приняло домашнее выражение.

— Тебя-то я и ждал, — сказал папа и сел, спустив ноги с дивана. — А ну, говори немедленно, что это за фокусы.

— Никаких фокусов нет, — сказал Славик.

— Молчать! Отвечай как следует!

— Молчать или отвечать! — спросил Славик.

— Ну-ну, — грозно сказал папа, — ты у меня смотри! Я тебе не мама, я с тобой церемониться не буду!

— А что мне говорить?

— Сам знаешь!

— Не знаю.

— Может быть, тебе напомнить? — еще более грозно сказал папа.

— Как хочешь.

— Хорошо, — сказал папа голосом совершенно ужасным, похожим на рычанье льва. — Я тебе напомню. Но учти: теперь уже не жди никакой пощады.

Папа обождал немного, словно хотел дать Славику время опомниться и попросить пощады. Славик не попросил. Он знал: чем страшнее рычит папа, тем меньше нужно его бояться. Наверное, все силы уходили у него на рычанье, а для настоящей расправы их уже не оставалось.

— Р-р-р... — повторил папа. — Я так и знал: ты растешь слюнтяем и трусом! Мало того, что ты хулиганишь на улице, ты еще, как последний воришка бегаешь от людей. Но, черт побери, я выбью из тебя эту трусость! Я заставлю тебя вырасти порядочным человеком! Советую задуматься над моими словами!

Славик задумался. Нетрудно было сообразить, что папины обвинения сильно отличались от маминых. Мама хотела, чтобы сын вообще не бил стекол и не сшибал с ног прохожих. Папа, очевидно, допускал, что такое может случиться, но при этом требовал, чтобы сын не убегал от расплаты.

— А ты сам бы не убежал? — спросил Славик.

— Никогда! — с гордостью заявил папа. — Не думай, что я в детстве был таким уж тихим ребенком... Я тоже позволял себе иногда... гм... пошалить. Но я всегда... Я хочу сказать: никогда не пытался... гм... Короче говоря, ты понял меня?

— А я бы тоже не убегал, если бы знал, что она меня видела, — сказал Славик.

— Кто видел?

— Продавщица.

— Какая продавщица?

— Которая в тебя влюбилась.

— Что?! — загремел папа. — Что еще за новости! Откуда ты взял эту глупость?!

— Никакая не глупость, — сказал Славик. — Про это все знают. Когда ты мимо магазина идешь, она всегда на тебя смотрит, как дурочка.

— Бред какой-то! — возмутился папа. — Кто тебе сказал такую чушь?

— Не чушь, — продолжал Славик стоять на своем. — У нее за стеклом твоя фотография.

— За каким стеклом?

— На витрине, где колбаса лежит. Она обратной стороной приклеена — днем не разобрать. А вечером, когда за прилавком свет горит, она просвечивает.

— Это какая-то чепуха, — сказал папа и задумался. По лицу его было видно, что он недоволен. Непонятно только, чем недоволен. Тем, что фотография вообще висела в магазине, или тем, что была она в колбасном отделе, а не в каком-нибудь другом. Впрочем, все это для Славика было неважно. Важно было, что приближалось время папе идти на студию, а разговор еще не дошел до главного.

— Но откуда она могла взять мою фотографию? — недоумевал папа. — Я не актер, а только диктор, и мои фотографии не продаются в киосках!

— Мама тоже так говорила, — сообщил Славик.

— Что?! — закричал папа, но в то же мгновение успокоился и сказал спокойным дикторским голосом: — Славик, ты, может быть, иногда позволяешь себе некоторые... гм... глупости... Но я всегда знал, что ты мужик откровенный. Скажи мне, что говорила мама?

— Она сначала тоже говорила: «Откуда там его фотография?»

— А ты что ответил?

— А она не мне говорила, а по телефону.

— Кому?

— Какой-то своей знакомой, — ответил Славик, отметив про себя, что на этот раз никто ему не сказал о том, как нехорошо подслушивать.

— Только этого не хватало! — возмутился папа. — А что она еще говорила?

— А еще говорила, что она была в магазине и все рассмотрела.

— Что же она там рассмотрела?

— Фотография вырезана из телевизионной программы. Помнишь, там тебя печатали?

Папа вздохнул с облегчением. С лица его сошло телевизионное выражение и появилось домашнее. Он сурово взглянул на Славика и прорычал:

— Я-то помню! А вот ты помнишь, что подслушивать чужой разговор бессовестно?

— Ты же сам меня спрашивал.

— Ты не вали с больной головы не здоровую! Я тебя спрашивал про твои фокусы. А ты мне морочишь голову с какой-то продавщицей!

— Так это она адрес сказала, где ты живешь. Я бы и не убегал, если бы знал, что она скажет. Чего убегать, если все равно домой придут?

— Кому сказала? При чем тут мой адрес?

— А этому дяденьке, у которого я стекло разбил.

— Откуда же она мой адрес узнала?

— Мама тоже так говорила.

— Когда говорила?

— Вчера вечером. По телефону.