Нурсултан Назарбаев

Меж тем отношения между двумя первыми людьми в республике становились все более напряженными. О совместной работе им уже не приходилось говорить. Вопрос стоял так: кто-то один из них будет сохранен Москвой. Кто? Думается, Кунаеву на какое-то время изменила интуиция. Умный и тонкий политик, он не мог не знать, что рано или поздно ему придется уйти. Но вместо того чтобы, реально оценив складывающуюся ситуацию, подумать о том, что будет с республикой после его ухода, Кунаев постарался убрать конкурента. К сожалению, он, мудрый человек, увидел в Назарбаеве не соратника, а соперника, претендующего на место главы государства. Он забыл, что когда-то и сам был молод, полон сил, энергии. И так же прогрессивно для тех времен, как и сегодня Назарбаев, смотрел на свой родной Казахстан, желая ему лучшей участи.

Кунаев понял, что время его ушло. Надо было уходить на пенсию. Поехал в Москву и вручил Горбачеву заявление.

А в это время Нурсултан Назарбаев вернулся в Алма-Ату после поездки с Председателем Совета Министров СССР Н.И. Рыжковым по нефтяным и газовым месторождениям Казахстана. Как только он увидел Кунаева, сразу понял: что-то должно произойти.

Позже в Москве он с удивлением узнает: когда Горбачев поинтересовался у Кунаева, кого можно предложить на должность первого секретаря ЦК, тот якобы ответил, что нужно пригласить кого-нибудь со стороны, так как среди местных руководящих кадров достойных нет. «Не могу понять – неужели личная обида или даже злость могла оказаться выше интересов собственного народа?» – резюмирует Назарбаев. Теперь трудно сказать, как было дело в действительности: говорил ли Кунаев Горбачеву, что в Казахстане у него нет достойных преемников и что на этот пост нужен человек со стороны. Зная истинное лицо Горбачева, его виртуозную изворотливость, можно предположить, что такого разговора могло и не быть.

В этой ситуации много непонятного. Но явно одно: как мог Кунаев, который должен был быть очень настойчивым в этот момент, тем более что ему вроде бы и терять-то уже нечего, вдруг робко спрашивать у Горбачева, кто будет вместо него секретарем в Казахстане? У меня сложилось впечатление, что позже он и сам, может быть, неосознанно, интуитивно почувствовал свою вину в том, что не проявил настойчивого интереса к будущему своей страны. Вину, в которой он до конца дней своих так и не признался даже самому себе. Он замкнулся на своих личных переживаниях, и все, что им было сделано для Казахстана, да и сам Казахстан он легко отдал на откуп Горбачеву.

11 декабря 1986 года состоялось заседание Политбюро, уже без участия Кунаева, на котором было принято судьбоносное для того решение. А 16 декабря состоялся Пленум ЦК КП Казахстана. Секретарь ЦК КПСС Г. Разумовский огласил решение Политбюро об уходе Кунаева на пенсию и произнес добрые, но казенные слова в его адрес. Первым секретарем ЦК избрали Геннадия Колбина, работавшего первым секретарем Ульяновского обкома партии.

Никто из казахстанцев, вплоть до верхнего эшелона власти, даже не предполагал, какую замену Кунаеву нашел Горбачев. Очевидно, центр полагал, что республики по-прежнему остаются их вотчиной и можно, не советуясь ни с кем, назначать и менять там руководителей по собственному усмотрению, на свой вкус. ЦК Компартии Казахстана, например, даже не был поставлен в известность о том, кто предназначался на должность его первого руководителя. И Динмухамед Кунаев, и Нурсултан Назарбаев узнали о новом руководителе КП Казахстана вместе со всеми казахстанцами.

Вот что пишет об этом Назарбаев. «Только 15 декабря, за день до назначенного организационного пленума, у трапа прилетевшего из Москвы самолета мы узнали, что на этот пост рекомендуется Г.В. Колбин… Скажу, что такой подход к важнейшей проблеме, по сути – к будущей судьбе Казахстана, просто ошеломил членов Бюро ЦК Компартии республики. Все впали в такое загипнотизированное состояние, что никому даже не пришла в голову естественная мысль о необходимости, хотя бы «ради протокола», обсудить предложенную кандидатуру на заседании бюро. Собственно говоря, и обсуждать было нечего – никто из нас его толком не знал. В такой же завороженной обстановке прошел и Пленум ЦК Компартии, вся процедура которого заняла 18 минут. Все подняли руки, и первым секретарем ЦК стал Колбин. Вновь восторжествовал синдром бездумного послушания центру, синдром казарменной психологии. Никто не задумался о последствиях, а они не заставили себя ждать».