Нурек (СИ)

  Нурекский рукотворный пляж, ниже плотины вырыт, быструю холодную воду реки - в стоячий омут завлёк; нагревается вода теплее пылающей крови Вали.

  И само горячее солнце высоко над горами уснуло, Люба тоже спит - усталость ночи провожает. Быстрый поток уносит холодные воды Вахша в далёкую Тигровую балку. Несётся река, между скатившимися с гор валунами. Расширенное в низине русло, густо устлано скользкими уснувшими обломками горных пород, не в силу уставшей воде, раскачать их сон.

  Вали тоже хочет спать, Любу выспавшуюся обнять хочет.

  Вода меж камнями к узкому водопаду спешит, русло Вахша сужается, ...и вновь поток шумно пенится, спрыгивает в глубокий холодный омут, - с Пянджем обняться спешит вечный Сурхоб.

  Уйма камней оставляет равнинная вода, они словно пингвины - в жаре оказавшиеся: рассыпались, застыли, охлаждаются вчерашним льдом.

  Вали идёт к водопаду, скучно смотрит на усталую реку, загадывает: если переплывёт ширину равнинного разлива с пингвинами, Люба обязательно пойдёт в его горный кишлак. До наступления ночи, ещё далеко...

  Жажда в горле угасла, и обжигающее солнце потухло - холодная струя тихого обманчивого течения, захватывает, носит, забавно швыряет малое тело в ледяную слизь валунов, уносит вода Вали в нижнее течение.

  Каменные птицы снесли большие зелёные яйца, и тихое течение меж ними кажется, сдурело. Не в мощи равнинной воде, потревожить застрявшие в каменистом дне гигантские наносы, полощет вода малое теряющееся состояние человека. Только гул водопада возрастает в посиневших ушах.

  Бурная вода забросила Вали на островок чёрной гальки, вроде рядом с негром уложила; дрожью кожи он ощутил жуткий холод смерти, водные пузырьки - кажутся колющими льдинками. Любины колдовские зрачки, отовсюду смотрят на угнетённое беспомощное состояние Вали. Окаменевшее тело негра стукнуло страхом в виски воображения, Вали себя недвижимым рядом с африканцем увидел, переохлаждённый страх прильнул к жуткой каменной кончине.

  И пойма из середины реки низко вся распласталась, - далёким сделался широченный разлив.

  Он посмотрел на пологий берег впереди, и на каменную отвесную стену, из которой вошёл в реку. Горит под солнцем берег красный, и Люба русалкой белой сделалась, у кромки воды плещется, Вали к себе обратно подзывает.

  Он обратно к Любе поплыл, усиленно гребёт, преодолевает убыстряющееся течение, воображения яростные утягивает - хочет русалку поймать. Ноги потеряли твёрдое дно реки, тело блуждает между камнями, словно тряпичный мяч детства меж ногами малых игроков. И каменные бутсы подводных камней ударяют отовсюду, хотят его в узкие ворота отвесного уступа загнать.

  Шум водопада растёт, слышен с убыстряющимся волнением, воет, надвигающийся ужас открыл звериную пасть Вахш, - хочет Вали проглотить. Руки цепляются за торчащие над водой камни, из последних сил человек преодолевает безудержную стремнину, задумавшую утопить обманчивые мысли.

  Вали выцеживает из мышц последние уцелевшие силы, гребёт, что бы выбраться из разочаровывающих объятий стихий. Перед самым водопадом, бурный поток ударяет изнеможенную спину об большой грубый камень, выкидывает живую игрушку. Выбрасывает спасённую жизнь на горячий сухой берег. Нагретая галька кажется родным домом, тело обнимают растресканные жгучим солнцем валуны. Охлаждаются жаркие камни, и стоят холодными, холоднее Любы. Не в силах горячим камням отогреть замёрзшую душу Вали, он всё тепло сердца уплывшей надежде отдал. Вяло, медленно возвращается к стоячей тёплой воде, где Люба русалкой нежится. Прислоняется Вали к каждому нагретому каменному округлению, неудачу свою забыть хочет, хоронит разочарования в медленном пути к горячему пляжу.

  Видит тёплые отблески в глазах скрытой пары, что наблюдала за судьбоносной борьбой; юноша обнимал девушку, а она тайно на неудачника-пловца смотрит, - человек свою слабую силу, скрытой силе реки отдал, в убежавшую воду выпроводил.

  С грустью Вали провожает обманчивое русло, обнимает последний перед тёплым пляжем валун. Приласканный, светящими в усталые глаза высокими лучами, он закрыл веки. Уснул. Тепло незаметно возвращалось в жилы. Обретения дальнейшей жизни расслабило всё тело.

  ...Солнце скрылось в горах, чёрная тень пробежала и тоже потухла. Последняя темень настала. Мир реки скрылся, и опустел.

  Весь ночной Нурек залит лишним электричеством, многочисленные фонтаны красят струями остывающий вечер. Над многочисленными, ужатыми пиленым гранитом каналами, свисают плакучие плети ивняка.

   Цветёт плодоносный инжир, гранаты начинают краснеть; жасмин, миндаль благоухают, вся устланная мраморной плиткой просторная дворцовая площадь умыта напорной водой из длинных шлангов, корни деревьев сыто напоены водой арыков.

  Усыпанная множеством гидростроителей вся площадь греет, и сам город, похож на испечённый горячий пирожок.