Нунивак

— В гостинице мест нет, и Каля велел постелить вам в его кабинете. Чай на столе, в термосе. Спокойной ночи.

Дежурная вышла. Таю остался один. Он оглядел знакомый кабинет, подошел к столу и налил стакан чаю.

В углу на полу громко тикали большие часы с ярким желтым кругом на маятнике. Две массивные гири свисали на цепях, способных удержать упряжку собак.

Таю лег на постель, предупредительно приготовленную на широком клеенчатом диване. Он закрыл глаза, и перед ним закачался туманный берег, потом льды в проливе. В памятной дымке возникло сильно постаревшее лицо брата Таграта… Неужели Таю неправильно сделал, отпустив несчастную байдару? В чём его проступок? Разве не самым правильным было бы то, что сделал он легко, от сердца именем Советского правительства? Кто-то в разговорах помянул, что Таю зря сказал об этом — ведь никакой официальной должности он не занимает. Пусть так. Но он коммунист, член партии, стоящей у власти государства. Почему он не имеет права говорить от имени государства?.. Утоюк, провожая Таю на сейнер, ясно сказал, что он боится, как бы Таю не увезли… Хороший, милый человек Утоюк! Он искренне переживает за своего друга, который уже однажды пострадал за свою честность и прямоту… Нет, не может быть, чтобы Таю не поняли… Ну, что бы изменилось, если бы бригада привела американскую байдару на пограничный пункт? Отпустили бы их немного позже, только и всего. Может быть, зря он решил показать брату, что тот потерял? Показать, кем стал на советской земле эскимос Таю — человек, который может говорить от имени правительства. Если бы его так поняли… Что принесет завтрашнее утро?

Таю ворочался на диване, укладываясь поудобнее. Он закрыл глаза, стараясь ни о чём не думать, ожидая прихода сна. Громкое тиканье часов становилось всё приглушеннее, и вдруг ясный чистый звон заполнил комнату. Часы пробили двенадцать раз. Когда погас последний звук, растворившись в тишине, Таю мысленно произнес: «Полночь». Он повернулся на другой бок.

Потревоженные звоном мысли снова потекли ровной чередой. После возвращения в Нунивак, когда на время утихнет охотничья страда, надо съездить в «Ленинский путь» и посмотреть, как идет строительство домов. Кэлы говорит, что в бухте Провидения для колхоза уже заготовлено около тридцати домиков, которые надо будет только поставить. На помощь колхозной строительной бригаде прибудут плотники из Чукотстроя. Вырастет целая новая улица. Место выбрали возле ветродвигателя, на ровной площадке: с одной стороны — лагуна, с другой — море… Дети будут ходить по ровной земле…

Подкравшийся сон был отпугнут громким звоном. Таю зажег свет и посмотрел на часы: половина первого. Маятник чванливо ходил из угла в угол, как важный начальник, которому нет дела до беспокойных мыслей Таю.

Ровно в час Таю вскочил с дивана, догадавшись, что часы бьют через каждые полчаса. Он подошел к высокому полированному футляру и потянул дверцу. Она не поддавалась: часы были закрыты на замок. Тогда Таю принялся раскачивать тяжелый футляр, но маятник упрямо не хотел останавливаться. Тяжелый металлический круг ложился на стенку, но стоило Таю поставить часы в вертикальное положение, как они снова начинали невозмутимо отбивать время… Повозившись с трудолюбивыми часами, Таю оставил их в покое и вернулся на диван. Промучившись до трех часов, он вышел из кабинета.

На улице стояла предутренняя тишина. С моря поднимался туман, пронизанный лучами встающего солнца. К столбу со знакомым Таю знаком, запрещающим останавливаться транспорту, была прислонена широкая деревянная скамья. Таю подошел и улегся на ней.

…Резкий свисток заставил его вскочить. Перед Таю стоял милиционер.

— Ай-ай-ай, — качал он головой. — Выпил? И не нашел другого места, как устроиться на ночлег перед райкомом и райисполкомом? Не стыдно?

Таю успел взглянуть на солнце. Оно было высоко. На море не было даже намека на ночной туман.

— Сколько времени? — спокойно спросил Таю, сладко зевая.

Его, казалось бы, невинный вопрос разгневал милиционера.

— Я тебе покажу, сколько времени! Пройдем-ка, гражданин, в отделение!

Глянув на раскрасневшееся лицо блюстителя порядка, Таю понял, что с ним бесполезно спорить, и послушно зашагал к домику на берегу моря.

— Видать, не первый раз, — ворчал идущий за ним милиционер. — Дорогу знаешь.

Огибая продовольственный магазин, Таю столкнулся с секретарем райкома. Каля шел с полными ведрами воды.

— Таю? — удивился Каля. — Куда это вас ведут?

— В милицию, наверное, — ответил Таю.

— За что?

— Спал в неположенном месте. Под знаком, запрещающим остановку транспорта, — сказал Таю, улыбаясь.

— Так точно! — подтвердил милиционер.

— Вот что, товарищ Смирнов, — обратился Каля к милиционеру. — Отпустите задержанного. Я сам с ним разберусь.

— Есть! — ответил милиционер и поднес руку к козырьку.

— Ну, пошли чай пить, — сказал Каля Таю.

Милиционер так и остался с приложенной к козырьку рукой.

Каля шел медленно, стараясь не расплескать полные вёдра.

— Мы ждали вас до десяти вечера, — сказал он.