Нулевой том (сборник)

– Что-то ты больно игриво трешься, бабушка! – сказал молодой скалозубый работяга замотанной в платки и ватники старухе с ведром.

– А я и не прочь, – сказала она, – пошли со мной за ягодой…

Заржал он, заржали его друзья, а он вывел пальцем слово на ее пыльной спине. И они снова ржали. И Кирюша тоже. Были они здоровые и молодые.

Вошла чистая, круглая, красивая девка.

– А что? Ничего… – толкнул соседа в бок Кирюша.

– Да, в самый раз, – согласился сосед. – Да у тебя, я вижу, губа не дура. Эй, милая, – крикнул он ей, указывая на Кирюшу, – смотри, парень-то хоть куда!

– Ишь ты, миленький, – пропела она. – Розовенький-то какой, прямо пряник. – И потрепала Кирюшу за щеку.

– Но-о-о! – пробасил Кирюша. – Ты не очень-то – здесь не сеновал!

– А что – хочется тебе на сеновал? – рассмеялась она.

Вошли трое пьяных. А один был совсем не пьяный. Высокий такой, стройный, зубы белые и все прочее. «Красивый парень, – подумал Кирюша и с удовольствием стал смотреть, как парень двигается, говорит, смеется. – Лицо-то какое правильное. Прямо странно…»

А парень обхватил девку и что-то шептал ей жарко в ухо. Девка осыпалась смехом, а глаза ее все утекали и утекали, все в сторону, в сторону. А рядом с парнем был его приятель. Голова болталась у приятеля по груди, а иногда вскидывалась, и было слышно: «Со мной по-хорошему, и я – по-хорошему». Или: «А уж если со мной по-плохому, то берегись!» Парень бросил девку, обнял приятеля и легким движением вытащил у него из кармана четвертной. И так же спокойно улыбался, и ничего не изменилось в нем – все было совершенно открыто. Поэтому-то никто и не заметил.

Парень поймал восторженный Кирюшин взгляд.

– Ловко?

– Ловко.

– Видел?

– Видел.

– Ну и дурак же ты, парень! – рассмеялся он.

Кирюша улыбнулся.

– И в Ленинграде ты был?

– Я из Ленинграда.

– Ну и дурак же ты, парень! – залился он.

– И в Москве был?

– И в Москве был.

– Ну и дурак же ты, парень! – хохотал он.

– Чего же дурак? – сохранял достоинство Кирюша. Уж больно нравился ему парень!

– А так – дурак. Видел?

– Видел.

– Вот и дурак. Ты видел, а вот он, – красивый парень ткнул пальцем в соседа, – не видел. А видел бы, так я бы ему глаза вынул, – сказал парень и сделал из двух пальцев вилку. – Видел?

– Не видел, – засмеялся Кирюша.

– Вот и умница, – сказал парень.

Ученик грузчика

Выйдя из автобуса, по дороге в общежитие, он свернул на почту, потому что давно уже собирался отписать домой.

Дорогая мама!

Вот и месяц, как я тут. Вот и кончился срок моего ученичества, и прошла неделя, как я уже «подземный трудящийся» в прямом смысле, и мне кажется, что я только и делаю, что выхожу на смену. Ночью работаю, днем сплю – и снова. Работа хоть и медвежья, но безопасная: уборка породы, т. е. после окончания всех других более опасных работ. Та к что ты о моей целости не беспокойся.

Ученичество мое было достаточно условным. Я был определен в «ученики навальщика», т. е. проще – в грузчики (загружать породой вагонетки). Что значит «ученик грузчика», мне до сих пор не совсем ясно. «Плоское – тащи, круглое – кати» – наверно, это. Стажировки мне полагался месяц, но мне сократили до двух с половиной недель, и, по-моему, справедливо: грузить как грузчику, а получать как ученику – неинтересно. Да и шахта – это шахта. «Гора – есть гора», – говорят работяги.

За этот месяц я понял о производстве следующее:

1. О «длинном рубле» всегда говорят, но его никогда не бывает хотя бы потому, что он, какой бы длинный ни был, всегда короток.

2. Денег даром не платят.

3. Что человек создан для очень короткого рабочего дня, если рассчитывать на интенсивность и производительность. 8 часов – много, и 6 часов – много. Минимум половина уходит в перекуры. Человек все равно будет работать ровно столько, сколько может.