Нулевой. Том 3. Мертвая Пустошь

— Да вы сами не даёте нам других усло!.. Кхрм!.. Кха! — схватился тут же за горло человек, который мгновением ранее сорвался на крик в сторону профессора. Его попытались подхватить остальные, но и они получили свою порцию свинца в различные части тела.

Просто за слова. Просто за слова расстреливали. Я не помнил этого. Видимо, даже процедура отбила у меня часть воспоминаний. Я этого не помнил… хотя, возможно, это было и не в моей камере. Пока я бродил по комплексу, видел множество подобных…

И всё же, как так можно? Их разве не гложет совесть? Им не снятся кошмары из-за того, что они сами творят? Двадцать с лишним миллионов человек. Это невообразимо много. Несколько городов, если не несколько десятков. Сколько их было на береговой линии? Множество. В нашем, насколько я помню, жило около пяти сотен тысяч человек. И это считался одним из самых густонаселённых городов на планете…

— Какие-то вы все тут шумные… уж больно шумные… голова от вас болит… — помассировал свои виски профессор, сморщив свой уже не молодой лоб. — Знаете что, мне такие непокорные не нужны. Такой шанс упустили стать теми, кто в будущем смог бы горы свернуть! А то вопросы задаете, права качаете… показали бы смиренность и покорность, всё было бы хорошо… а так от вас будут одни проблемы. Прошедшие испытания это показали во всей красе, — вздохнул профессор, на этот раз не наигранно и посмотрел на охранников. — Вы знаете, что делать.

— Согласно протоколу: семьдесят два три нуля один? — уточнил один из охранников, старший, по всей видимости, в этой группе, отличительных знаков не было, но он был тоже стар, но лицо его мне было знакомо. Это тот самый офицер, который подарил мне карту всего комплекса, родинка около левого глаза, только её я и запомнил у него, буквально впилась в память и сейчас вот всплыла. Интересные совпадения. Вот только он уже умер до моего прихода.

— Да, — кивнул профессор, выходя из камеры. — Потом тут должно стать чище, чем в самой стерильной комнате этой планеты. Или вас расформируют и посадят сюда же. Вы знаете, что я это сделаю. А ты и ты, — тыкнул он пальцем в двух случайно попавшихся, — со мной. Не хочу без охраны ходить. Считайте, вам сейчас повезло.

Кто-то сразу сглотнул, это было отчётливо слышно. Никому не хотелось становиться подопытными кроликами этого безумца. Все это прекрасно понимали. А если профессор умрёт… умрут тут все. Это место строго секретно, и в данный момент существование этого места зависело от, во-первых, существования профессора, а, во-вторых, от результатов опытов. Так что лишние подопытные точно когда-нибудь понадобятся. Все знали, что в конечном итоге становится с испытуемыми. Либо смерть, либо кое-что похуже этого.

Когда профессор отошёл на пару шагов дальше, свернув за угол, проследив за тем, что двое сопровождающих идут с ним, он остановился, чтобы протереть свой мокрый лоб. Климат этого материка был явно не для его организма. Хоть весь комплекс проветривался, воздух увлажнялся, делали его прохладнее… но солнце палило нещадно, а ему тридцатью минутами ранее нужно было быть на поверхности. Он уже был не так молод, чтобы сутками находиться в пустынях и бродить в их песках, ожидая очередного правительственно прихвостня с проверкой. Благо, у него в комнате был регулятор климата лучше, чем в камерах, который помогал ему выживать.

Дождавшись нужных ему звуков, десятков и сотен выстрелов и сильного вопля ужаса со стороны умирающих, профессор улыбнулся и пошёл дальше, насвистывая одну ему известную простенькую мелодию, стараясь попадать в такт хаотичным выстрелам. Вопли — музыка для его ушей, он всегда ими любил наслаждаться, а когда это можно делать легально… это было для него словно небесный нектар — лучшая награда для его больной головы.

* * *

— Испытуемая номер А-двести-сорок-три, проследуйте в лабораторию! — из динамиков пластиковой камеры доносился приятный женский голос, который был последним, которые слышали испытуемые перед своей смертью.

Смирившись со своей судьбой, молодая девушка с ярко рыжими волосами и зелёными глазами, что было редкостью, еле шевеля от усталости и голода своими ногами в сторону «лаборатории». Так называлось место, где испытуемого закрепляли и что-то с ним делали. Где сделали меня.

Сколько же тут было охраны… понятно, почему так слушаются.

Сначала лица я не видел, так как девушка шла с опущенной головой из-за чего не было видно её лица, скрытого за упавшими вперед волосами. Фигура была худощавой, оно и понятно, тут если кормили, то максимум раз в три дня. Тут многим было плевать на людей, они являлись расходным материалом.

Но, когда она подняла свою голову, чтобы внимательнее рассмотреть кресло, в котором она проведёт свои последние мгновенья, а также на людей, которые будут прокляты её мыслями на самую страшную смерть, меня поразило смутное чувство.