Нулевой отсчет

— А давай, — согласилась я, — Чай в самый раз.

Он встал, сделал для меня чай. Перед собой поставил огромную чашку с горячим ароматным напитком.

— Шоколад?

— Угу, — сказал он, с наслаждением делая несколько глотков.

Отставив кружку в сторону, устало потер глаза ладонями. Пока он отвлекся, я быстренько поменяв кружки местами, принялась пить его шоколад. А что? Я тоже сладкое люблю!

Не убирая ладоней с глаз, он со смехом проворчал:

— Не стыдно?

— Кому? Мне? Нет, конечно! — совершенно серьезно сказала я, — И потом, ты же не сказал, что он у тебя такой вкусный.

В ответ он только рассмеялся. Когда Антон убрал руки от лица, я заметила, что глаза у него покраснели. Было видно, что он смертельно устал. Еще бы, такой длинный день.

— Мне уже пора, — тихо сказала я, нехотя поднимаясь. Он, серьезно посмотрев на меня, отрицательно покачал головой, — Не пора?

— Неа, — ответил он, смотря на меня с улыбкой.

Он медленно поднялся со своего стула. Я наблюдала, как он приближается ко мне. Сердце учащенно забилось. Остановившись возле моего стула, присел на корточки. Наши лица оказались на одном уровне.

— Спасибо тебе, — тихо сказал он, проводя кончиками пальцев по моей щеке.

— За что? Ты же сам все приготовил…

— Спасибо за то, что ты рядом. Останься сегодня, — тихо добавил он, прикасаясь к моей руке, сжимавшую кружку. Он почему-то избегал смотреть мне в глаза.

Я осторожно дотронулась свободной рукой до его волос. Заметила, как он едва прикрыл глаза.

— Ты правда этого хочешь?

Он поднял голову, наконец, посмотрел в мои глаза. В них было столько нежности, что у меня сбилось дыхание. Почувствовала, как его руки медленно поднимаются к моему лицу. Обхватив ладонями мое лицо, он секунду пристально разглядывал глаза, пытаясь что-то в них прочитать. Глубоко выдохнув, поцеловал. Сначала нежно, едва касаясь моих губ своими. Но мне уже было мало просто нежного невинного поцелуя. Я провела языком по его нижней губе. Почувствовала, как его руки крепко прижимают меня к себе. В следующее мгновение оказалась сидящей на столе. Антон, смахнув посуду прямо на пол, усадил меня на кухонный стол. Поцелуи, ласки сводили с ума. Его руки, казалось, были везде, исследуя каждый сантиметр тела. Спрятав лицо в моей шее, он выдохнул:

— Никогда не занимался этим на столе, но всегда мечтал попробовать.

— Я тоже, — ответила я прерывистым шепотом.

— Что именно? — спросил он, нетерпеливо стягивая с меня рубашку.

— Никогда не занималась этим, — решила сказать я, все равно рано или поздно он узнает.

Через секунду почувствовала, что он застыл, нависая надо мной. Я с трудом приоткрыла глаза.

Антон смотрел на меня горящими глазами, сжав челюсть. Дыхание прерывистое, лицо напряжено.

— Я опять все испортил, да? — тихо спросил он, — Прости меня! Прости! Я так хочу тебя! В твоем присутствии у меня окончательно сносит крышу. Я идиот, милая!

Я почувствовала, как его руки с силой сжимают столешницу.

— Ты мой самый любимый идиот, — рассмеялась я.

Антон, крепко прижав меня к своему напряженному телу, твердо прошептал:

— Я люблю тебя, никогда не сомневайся, поняла? И не хватало еще, чтобы твой первый раз произошел на кухне.

Не дожидаясь ответа, он подхватил меня на руки, и понес из кухни. Я звонко рассмеялась. Всегда мечтала, чтобы меня носили на руках. А если это делает мой любимый мужчина — верх блаженства.

В спальне не было света, но сквозь не зашторенное окно пробивались первые лучи восходящего солнца. Положив меня на кровать, Антон встал рядом на колени. Осторожно прикасаясь к моим ногам принялся стягивать с меня оставшуюся одежду. В сторону первыми полетели носки. Потом джинсы. Я осталась в нижнем белье.

— Не честно, — сказал я, когда увидела, что он, сняв свои брюки, прилег рядом, — Снимай все!

Не замечала я за собой столько смелости раньше. Или безрассудства?

— Уверена? — с сомнением спросил он, нехотя отстраняясь от меня. Я согласно закивала. Он опять думает о своих шрамах! Нужно раз и навсегда ему объяснить, что они меня не волнуют. Вернее волнуют, они же часть его самого. Но во мне нет ни ужаса, ни отвращения, только безграничная нежность и гордость за любимого, пережившего столько боли в прошлом.

Ухватившись за края его футболки, принялась ее стягивать. Он послушно поднял руки вверх, позволяя себя раздевать. Я, изловчившись, опрокинула его на спину. Села сверху. Наклонившись, крепко поцеловала его в полураскрытые губы.

— Думаешь, я сомневаюсь? — между поцелуями спрашивала я, — Думаешь, меня отталкивают твои шрамы?

Он нервно сглотнул, ожидая, что же будет дальше. Я начала целовать его шею, постепенно спускаясь ниже. Антон слегка повернул голову, так, чтобы мне было удобнее целовать его. Его ладони поглаживали мою спину, бедра, слегка сжимая. Добравшись до одного из его шрамов, я нежно прикоснулась губами, провела языком. Он вздрогнул.

— Ты сводишь меня с ума, — прохрипел он, подтягивая меня ближе к своему лицу и целуя.