Нулевой номер

И по остальным пунктам, развивал свою мысль Браггадоччо, чем дальше, тем меньше ясности. Узнав про испанского консула, Валерио потребовал его показать, обратился к тому по-испански, тот не знал языка, то есть он никакой не испанец, Валерио дал ему затрещину, пришел к выводу, что это Витторио Муссолини, и скомандовал Биллу вывести его на берег озера и пустить в расход. Парня поволокли на расстрел, но по дороге другой боец узнал в нем Марчелло Петаччи, брата Кларетты. Билл привел приговоренного обратно, тот выкрикивал, будто-де принес пользу стране Италии, ибо знал о секретном оружии и скрывал этот факт от Гитлера. Валерио внес Марчелло Петаччи в список приговоренных.

Валерио с его расстрельным взводом вторгается в дом семейства Де Мария, захватывает Муссолини и Петаччи и везет их на машине в укромное место, в Джулино-ди-Меццегра, где их высаживают. Похоже, поначалу Муссолини питал надежду, что Валерио приехал выручать их. Только в том узком переулке диктатору стало ясно, что именно их ждет. Валерио с силой толкнул его к железным воротам и прочел вслух приговор.

Впоследствии Валерио утверждал, будто он пытался рассоединить дуче и Кларетту, но та упрямо цеплялась за любовника. Валерио стреляет, его автомат переклинивает. Валерио хватает автомат из рук Лампреди и выпускает в приговоренного очередь из пяти автоматных выстрелов. Потом будет сказано, что Петаччи неожиданно оказалась на траектории очереди и была застрелена по ошибке.

Все это было 28 апреля.

– Все, что ты слышишь, я цитирую по воспоминаниям Валерио. Согласно этим воспоминаниям Муссолини принял жалкую смерть. В эпических сказаниях это изображают по-другому: дуче яростно распахивает шинель – стреляйте в сердце! Что на самом деле случилось в переулке, никто не узнает. Это знали расстрельщики, а их рассказами руководила коммунистическая партия, вот в чем штука.

Валерио возвращается в Донго и командует расстрелом прочих иерархов. Барраку требует, чтобы его расстреливали не в спину, а в лицо, но с ним поступают как со всеми остальными. Валерио добавляет в группу и брата Петаччи. Прочие приговоренные протестуют, не хотят делить участь с предателем, о делах которого ничего не известно. Поэтому в итоге его все-таки расстреляли индивидуально.

Остальные получили свои пули и упали. Петаччи увернулся и побежал к озеру, его схватили, он опять не давался в руки…

Как выясняется, Петаччи бросился в озеро, отчаянно поплыл, и на плаву его достали очередями автомата и пистолетными выстрелами. Позднее Педро, который не допустил, чтобы его людей привлекали к расстрелу, приказал выловить труп из воды. Мертвого Марчелло Петаччи положили в тот же грузовик, куда по приказу Валерио грузили остальные тела. Грузовик заедет потом в Джулино, чтобы принять на борт останки диктатора и Кларетты. А оттуда машина направится к Милану, где 29 апреля все эти тела выставят напоказ на пьяццале Лорето, на том месте, куда были брошены тела партизан, расстрелянных почти за год до этого; фашисты их оставили тогда разлагаться на солнце сутки, не позволяя членам их семей забрать останки и отдать последний долг.

Тут Браггадоччо крепко схватил меня за руку, давя и сжимая с дикой силой, так что я в ответ конвульсивно выдернулся.

– Извини, – сказал он. – Но вот мы подошли к главной точке основной проблемы. Как ты слышал сейчас от меня… Следи внимательно. Помнишь, где и когда в последний раз Муссолини видели на людях те, кто действительно знал его в лицо? В последний раз это было в Милане у архиепископа. С тех пор дуче мотался, он и его свита, по северу Италии, его подобрали немцы, его арестовали партизаны, и никто из них не имел прямого визуального с ним знакомства. Только так, по фотографиям, по пропагандистским фильмам. А на фото последних двух лет дуче выглядел худым и облезлым. Люди даже шептались, что он уже сам на себя не похож. Помнишь, я рассказывал, последнее интервью Муссолини дал журналисту Кабелле 20 апреля? Перечитал и подписал в печать двадцать второго. Помнишь, я говорил? Так вот. Кабелла почему-то пишет поразительные вещи. Что он нашел Муссолини поздоровевшим, в противоположность всеобщим отзывам и слухам. Гораздо свежее, нежели когда он видел Муссолини в предыдущий раз, в декабре сорок четвертого года, на выступлении в театре Лирико. Вот что Кабелла пишет: «В декабре и при прежних встречах, в феврале, в марте и августе сорок четвертого года, он не выглядел так цветуще. А на этот раз – здоровый, загорелый. Ясный взгляд, быстрые движения. Даже пополнел, по виду судя. Исчезло впечатление чахлости, которое он производил на встречах прошлого года, когда имел призрачный, почти бестелесный вид».