Нулевой контракт

Естественно, я не знал, где у дрища уязвимые места, и атаковал его как человека. Попытался заехать кулаком по физиономии, ну или по тому, что ее заменяет, и добавить коленом в пах, по крайней мере в то место, где должны сходиться нижние конечности, хотя в наличии последних я сомневался.

Кулак мой зацепил невесомую преграду вроде паутинки и врезался в нечто твердое, угловатое вроде камня.

— Ых, — сказал я, но и дрищ закряхтел недовольно, от него прянуло запахом апельсиновых корок.

Коленка же сопротивления вообще не встретила, будто проскочила через пустое место. Невольно меня шатнуло вперед, и чтобы не упасть, я обхватил попытавшегося отскочить противника обеими руками.

Ощущение было, словно я вцепился в вешалку — не плоть, а суповой набор из костей, или очень прочных жил, или пластиковых трубок, или толстой проволоки. Ладони закололо, трепетание пошло по серым лохмотьям, и я заподозрил, что это вовсе не маскхалат, а нечто вроде кожи или перьев, то есть часть тела.

И тут дрищ завопил!

Звук ударил меня в лицо, и словно расплющил его, превратил в плоский блин без носа. Уши попытались скататься в трубочку, а в глубинах мозга проснулись нейроны, дремавшие чуть ли не со времен первых млекопитающих.

Судя по воплю, противнику моему было очень больно.

Он попытался ткнуть меня стреляющей «палкой», но получился хилый толчок в живот. Я же замахнулся и ударил еще, целясь в ту глазастую черную каменюку, что пряталась под капюшоном, но это стало ошибкой — из хватки одной рукой он вывернулся, и я снова едва не свалился.

— Дрищиии! — полный страха вскрик донесся со стороны башни, но я не оглянулся.

Я видел перед собой врага, и желал уничтожить его — как многие тысячи лет назад, в те времена, когда из оружия люди использовали только собственные волосатые ручищи, заточенный кол да тяжелый камень.

Я снова ударил, а затем прыгнул, чтобы сграбастать эту верткую тварь — раз ты не выносишь моих прикосновений, то я тебя обниму покрепче, и даже может быть поцелую. Если конечно бешенство не дожует мой мозг прямо сейчас, и тогда то, что останется от меня, попытается тебя сожрать.

Дрищ почти увернулся, но я ухитрился снова ухватить его, на этот раз за «руку», ощутил под пальцами трубку в палец толщиной. Она содрогнулась, и вновь прозвучал тот же крик, вроде бы не особенно громкий, но буравящий мозги, тревожащий внутренности, рождающий дискомфорт.

Инфразвук?

Вокруг нас появились, замельтешили размытые фигуры, и я подумал, что дрищи завалят меня толпой. Но нет, они замерли правильным кругом, будто зрители, наблюдающие за честным, один на один поединком.

Но тут не выдержали нервы у кого-то из старичков, и стрельба началась со стороны разрушенной башни.

— Отставить! — завопил Цзянь, но оказалось поздно.

Дрищ, пытавшийся вырваться из моей хватки, даже не хрюкнул, булькнул, его сородичи испустили раздраженное шипение. В следующий момент они исчезли, словно и не было, и у башни засверкало, донеслись разрывы, один, второй, третий, перемешались с автоматной стрекотней.

Последняя оказалась слишком интенсивной для четырех стволов, и это значило, что наши решили вмешаться в творящееся вокруг безобразие.

Я успел заехать противнику еще раз, но неудачно, то ли он уклонился, то ли шеи у этого существа не было. Но в следующий момент он занялся мной всерьез, поскольку тяжелый удар в поддых буквально вскинул меня в воздух, я задохнулся от боли, сумерки расцвели тысячами падающих звезд.

Но даже в таком состоянии я дрища не выпустил, я понимал, что мое касание причиняет ему боль. Я вцепился в него, точно клещ в незадачливого охотника, и когда упал на колени, потащил его за собой, и не свалился окончательно только благодаря тому, что держался.

Конечность в моей хватке продолжала содрогаться, трубка пульсировала, становилась то горячей, то холодной. Удары сыпались мне на голову, на лицо, но поскольку я болтался на грани сознания, точно поплавок на волнах, то я их практически не ощущал, я знал, что обязан держать и держаться.

Противник крикнул снова, но на этот раз слабее, или мне так показалось.

Я ухитрился встать, пнул дрища в живот, и ботинок мой влетел в нечто ребристое. Колыхнулась серая ткань, под ней мелькнули то ли чешуйки, то ли слепленные друг с другом многочисленные «шишки», и новая волна запахов, на этот раз невыносимо мерзких, заставила меня содрогнуться.

— Иваааан! — донеслось издалека. — Отпусти его! Положим!

Голос я узнал — Вася — но смысла не уловил.

Я не мог отпустить врага, поскольку мы являлись с ним единым целым, мы сражались на этом месте миллиарды лет, топтали песок вечности, мы не знали другого способа бытия, и благодаря нашей схватке могла существовать Вселенная, из нас рождались частицы и античастицы, материя и антиматерия струилась из наших тел, галактики вспыхивали от ударов, и черные дыры ползали под ногами, и если бы мы остановились, то бесконечное расширение прекратилось бы, мир замер в мертвой хватке энтропии…

Короче говоря, кукуха у меня поехала на зависть всем обитателям дурки.