Нулевой контракт

Тут я наконец сообразил, что держу автомат поднятым, и палец закаменел на спусковом крючке.

— Это ведь его Гомес цапнул? — спросил Ингвар. — Я ничего не путаю?

— Нет, — я покачал головой.

Да, Джон получил укус в казарме третьей роты, после чего его перевязали в санчасти. Я хорошо запомнил бугорок под его рубахой, и то, как он неловко двигался, натягивая бронежилет поверх бинтов.

И все это значит, что перед нами и правда вирус, в чем-то подобный бешенству, но куда более шустрый и сильный.

С момента укуса прошло несколько часов, и мозг Джона превратился в комок слизи, разум сбежал оттуда, его место заняла жажда крови… Ну а как трансформировалось тело — сможет рассказать только врач, когда вскроет и хорошенько изучит, хотя ногти, зубы и глаза увидели мы все.

Но где и как подцепил заразу Гомес, его-то никто не кусал?

Судя по отсутствующим, мрачным лицам, остальные размышляли о том же самом. Безмятежным выглядел только Сыч, оно и понятно, в мире предков могут твориться и не такие чудеса.

— Мы все тут сдохнем, — проговорил Эрик. — Не выберемся отсюда. Тут и останемся. Давайте хотя бы потрахаемся напоследок…

Я удивленно хмыкнул — это не человек, это какой-то ходячий член!

— Мы уже мертвы! И черный снег в серых радугах кружится над нашими головами! — объявил Сыч, улыбаясь радостнее, чем ведущий на детском празднике.

Когда он успел снять респиратор, я не заметил.

— Ты конечно можешь потрахаться, милый, — последнее слово Жанна выделила голосом. — Я тебе даже швабру из туалета выдам. Засунь ее себе в анус. Очень, очень глубоко. Поверь мне — кайф неописуемый. А если хочешь, то вторую я тебе в пасть вобью. Бесплатно.

Первым заржал Вася, хихикнула Мария, рыжая перестала блевать и подняла измученное лицо. Дрогнула даже безупречно-мужественная физиономия Ингвара, Сыч на мгновение потерял достойную вождя серьезность.

— Э, да вы чего… я… ну… — Эрик махнул рукой и отвернулся. — Обалдеть!

После того, как он тоже засмеялся, напряжение в комнате ощутимо упало.

— Так что трахайся, не стесняйся, — Жанна похлопала финна по плечу. — А я в душ. Нужно отмыться от этого… брр…

— Стой! — прервал я ее. — Идите все вместе. Осмотрите друг друга.

— Зачем еще? — голос у рыжей оказался неприятный, очень тонкий.

— Укусы, порезы, все остальное, — Ингвар понял мою мысль без всяких намеков. — Дрянь эта передается через кровь, — он показал на труп Джона. — Все осмотрите каждую. Полностью, с ног до головы, и потом мне расскажете, если у кого что найдете.

Услышав такие новости, девки пооткрывали рты, глаза, и так вытаращенные, распахнулись еще сильнее. Но энергии на то, чтобы истерить дальше или возражать, у них не осталось, и они поплелись в ванную, и Мария, проходя мимо, нежно погладила меня по щеке, прикоснулась кончиками пальцев.

Мелочь, а приятно.

— И это, а теперь одеяла и простыни, — продолжил командовать Ингвар. — Завернем это. Аптечки у всех есть? Перчатки доставайте.

Аптечки у нас в рюкзаках имелись — в отдельном кармане, аккуратно упакованные, но очень рудиментарные, никаких лекарств, ножницы, бинты, пластыри, вата, повязки от ожогов, ну и резиновые перчатки.

— Мы все тут сдохнем, — повторил Эрик, но уже без надрыва. — И зачем я сюда пошел? Сидел бы в миротворцах в Ливане, как сыр в масле, но нет, захотел приключений на собственную задницу!

Слышал я про ту службу, силы ООН на границе с Израилем под названием ЮНИФИЛ. Название красивое, деньги платят, и главная задача — делать важное лицо и не лезть в разборки между местными, когда они начинаются, а начинаются они примерно каждую пятницу.

Мы натянули перчатки, Вася сдернул одеяло с одной из кроватей, и мы аккуратно завернули в него погибшую девушку. С Джоном оказалось сложнее — трогать его было противно и страшно, я почти видел, как по его телу бегают тысячи крохотных вирусов на тонких паучьих лапках.

— Швабру что-ли у девок попросить? — буркнул Эрик, глянув в сторону двери в душ, из-за которой доносился плеск воды и голоса.

— Мы уже мертвы, и бояться нечего, — заявил Сыч. — Давайте я. Предки вознаградят!

И он упаковал заразный труп сначала в одеяло, а потом в пару простыней с такой ловкостью, будто всю жизнь этим и занимался.

* * *

Мы подтащили два свертка к выходу в коридор, и тут в комнату заглянул Цзянь.

— Упаковали? — спросил он. — Прекрасно. Где гражданские лица?

— Там, где женщина проводит треть жизни, — философски изрек Эрик. — В ванной.

— Поговори мне еще, — прошипел комотделения. — Шутить тут позволено только мне. Или Конфуцию. Сейчас их на постой определим, в другой комнате, — он гляделся: окна чудом уцелели, но кровища, свежие выбоины в стенах и вообще бардак. — И валим уже отсюда. Пора бы отдохнуть.

Снаружи начинало светать, но ногах мы провели целую ночь, и веселуха для нас стартовала с криков в соседней казарме. Я не мог сказать, что мне сильно хотелось спать, но глаза чесались, тело казалось деревянным, онемевшим, и сил оставалось, если честно, немного.

Дверь ванной открылась, и первой наружу шагнула Жанна, отмытая от крови, с мокрыми волосами.

— Ну как? — спросил Ингвар.